Григорий АРОНОВСКИЙ (Москва) ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С ВАШИМ СЫНОМ?

Ароновский

Я предлагаю вам заглянуть в немного другую реальность, альтернативную. Представьте себе наш мир таким, каким мы его привыкли видеть: все те же улицы, города, страны, континенты, нашу Землю в целом. Все остается точно таким же, но есть одно но — человечество не познало космическое пространство. Не был запущен первый космический спутник, никто не отправлял в космос животных, и сам человек никогда там не был. Полет в космос для человека как был, так и оставался мыслью невообразимой, не пересекая черту возможного.

Я уверен, что каким бы ни был наш мир, каким бы он не был развитым, на Земле всегда будут жить люди, чьи представления о природе и мироустройстве будут резко отличаться от всеобщего представления массы в целом о многих вещах. Всегда найдется хотя бы горстка людей, думающих не только о возможностях человека, но которые будут превращать свои мысли в активные действия, тем самым доказывая, что можно объять необъятное, выйти за искусственную черту невозможного.

Но если люди решат осуществить что-либо поистине грандиозное для своего времени, они должны знать, что у медали всегда есть две стороны, и одна из них может отражаться на солнце не так красиво, как другая.

И в чем я уверен еще — всегда будут существовать социальные проблемы. На Земле всегда будет царить жестокость, непонимание, проблемы общения друг с другом, зависть и страх. И это будет неизменно, несмотря на самые передовые технологии, на самые современные этапы развития человечества в целом в каких-либо областях науки: инженерии, астрономии, социологии, психологии и т.п. Но к счастью, всегда найдется человек, чье сердце будет заполнено только чистотой и добротой. И эти чистоту и доброту он будет излучать от себя в окружающий его мир, в умы окружающих его людей.

 

* * *

— Что случилось с вашим сыном, мистер Эдейвуд?

— Что? — спросил мистер Эдейвуд, остановившись у входной двери своего дома и повернувшись назад, туда, откуда прозвучал детский голос. В поинтересовавшемся о судьбе своего сына он узнал местного мальчишку, одного из тех озорников, любившего бросать маленькие камушки в окна домов пожилых и одиноких людей. Мистер Эдейвуд и сам на регулярной основе страдал от детишек-хулиганов, пытавшихся вызвать у него приступ ярости после порчи окон его дома или отдельных участков газона, испорченных путем выдирания травы или простого перемешивания с грязью, которую дети набирали явно в другом месте, где-нибудь подальше от окраины города.

Мистер Эдейвуд смотрел на мальчишку и не мог поверить, что в кои-то веки именно его, отца, спросили о случившемся вместо того, чтобы в очередной раз с интересом послушать одну из тех легенд из чьих-нибудь грязных уст о том, как мистер Эдейвуд якобы убил родного сына.

И таким человеком, первым простым человеком, оказался мальчишка десяти лет отроду, больше славившийся в округе как заядлый хулиган. И никакой взрослый человек, обычно считающий себя грамотным и способным думать и анализировать, и никакой сотрудник полиции, обучавшийся в том числе и основам психологии, не посчитали нужным спросить у него, у отца, о своем родном сыне.

Мистер Эдейвуд смотрел на мальчишку, а мальчишка не отрывал глаз от мистера Эдейвуда, ожидая в нетерпении ответа на свой вопрос.

— Мистер Эдейвуд, что случилось с вашим сыном? — повторил мальчик, увидев, как у мистера Эдейвуда выступили слезы, казалось полностью выплаканные им уже давно.

Мистер Эдейвуд вытер слезы с лица и сглотнул комок слюны, набравшийся во рту. Еще раз посмотрев на мальчика уже глазами немного освободившимися от слез, он сказал:

— Беги, парень, занимайся своими делами.

Мистер Эдейвуд повернулся обратно к двери и, достав из кармана своей поношенной куртки желтый ключ и вставивши его в замок, открыл ее. Он не успел еще шагнуть одной ногой в дом, как вновь услышал голос мальчишки, не желавшего уходить.

— Но мистер, я хочу знать, что на самом деле произошло.

Мистер Эдейвуд внимательно всмотрелся в глаза мальчика и ничего в них не увидел, кроме чрезмерного любопытства в сочетании с небольшой долей сожаленья и сочувствия.

— Чего ты ко мне пришел? Ты можешь спросить у любого человека в округе. Они знают обо мне и о моем сыне лучше, чем я сам. Так они считают.

— Да, но…

— Он умер, — быстро проговорил  мистер Эдейвуд, перебив мальчика. — Умер и все. В этом вся правда.

— Но как это случилось? — продолжал настаивать мальчишка.

Мистер Эдейвуд начал быстро прокручивать у себя в голове события, после окончания которых он больше никогда не видел своего сына. То прошлое встало в его сознании на первый план, отдаляя все дальше и дальше реальность — этот весенний, но немного прохладный день, эту улицу, занятую преимущественно небольшими частными домами, и этого мальчишку, который все никак не уходил.

Мистер Эдейвуд вернулся обратно из кладовой своих воспоминаний и сказал:

— Представь что будет, если кто-нибудь узнает о твоем визите ко мне. Зачем кормить людей новыми источниками  для сплетен?

— Никто не узнает, — ответил мальчишка. — Правда. Никто.

— И ты действительно хочешь знать? — спросил для уточнения мистер Эдейвуд. — Действительно хочешь понять, что случилось на самом деле? Может быть, тебе просто стало скучно? Поднадоела жизнь маленького хулигана?

— Мистер Эдейвуд, честное слово, я хочу узнать, что случилось с вашим сыном у вас самого.

Мистер Эдейвуд слегка улыбнулся и все-таки, вступив на порог, пригласил мальчика в свой дом.

— Что ж, заходи, — сказал он. — Я все тебе расскажу.

Мальчик побежал ко входу. На его лице отражалась детская улыбка — настолько сильно он ждал возможности услышать рассказ этого загадочного человека.

Мистер Эдейвуд закрыл за мальчиком дверь и попросил его пройти в небольшую гостиную, а после предложил ему чаю или банку содовой, которая оставалась у него в холодильнике, но юный гость отказался.

— Что ж, парень, — проговорил мистер Эдейвуд, садясь в кресло, стоявшее напротив того, в котором расположился мальчик, — я могу тебе рассказать одну очень грустную, но по-настоящему удивительную историю. Ты можешь мне не верить, как и все другие люди, но все, что я тебе расскажу — чистая правда и только правда. И ни капли вымысла.

Мальчик внимательно слушал, что говорил хозяин дома, находясь в предвкушении рассказа.

— Кстати, как тебя зовут? — спросил мистер Эдейвуд у гостя.

— Томас, — произнес свое имя мальчик. — Но все зовут меня Томи. Так мне, если честно, больше нравится.

— Все — это твои друзья? — уточнил мистер Эдейвуд.

— Да. В основном.

— Хорошо. Но может быть ты не будешь против, если я буду называть тебя полным именем?

— Нет, я не против, мистер Эдейвуд.

Мистер Эдейвуд вновь улыбнулся и напоследок спросил:

— Готов слушать, Томас?

— Да, готов.

Мистер Эдейвуд собрался с мыслями и начал:

— Итак, тебя интересует, что произошло с моим сыном. Скажу сразу — ничего сверхъестественного. Все дело в простых явлениях природы. Тут не будет никакой мистики, фантастики, никаких боевиков с погонями и перестрелками, как ты наверняка любишь. Все началось с того, что давным-давно я работал в одной организации, принадлежащей очень богатому человеку. И я не представлял ни тогда, ни даже сейчас, насколько он был богат. Казалось, он мог позволить себе все. Абсолютно все. Наверное, он мог купить все земли и все дома, какие только были построены по всей Земле. Я по-настоящему поражался этому человеку. Поистине он был ненормальным, — заключил мистер Эдейвуд.

Затем, он продолжил:

— И вот однажды этому человеку наскучило все, что его окружало, и все, чем он занимался до этого. А за свою жизнь на тот момент он, как он сам утверждал, много чего повидал и много где побывал. Он решил сделать нечто такое, чего не делал никто до этого, и такое, что никому другому и в голову не могло прийти.

— Что, что он сделал? — спросил в нетерпении Томас.

— Он решил построить специальный корабль и отправиться в космос, — ответил мистер Эдейвуд и начал ждать реакции Томаса.

— В космос? — уточнил Томас. — Нет, такого не бывает. Вы же сами сказали, что никакой фантастики не будет, мистер Эдейвуд.

— А это вовсе и не фантастика, — прокомментировал мистер Эдейвуд. — Да, Томас, да. Так оно и было. Прямо в космос! На специальном космическом корабле!

— И все же мне кажется, что это фантастика, — неуверенно проговорил мальчишка.

— А что есть фантастика для тебя? — спросил мистер Эдейвуд.

Томас явно не ожидал такого вопроса. Немного подумав, он ответил:

— Это то, чего на самом деле быть не может. Это только то, что придумывают люди в своих головах. Это нельзя ни увидеть, ни почувствовать.

— Ты прав, Томас. В каком-то смысле ты прав. Но все ли, что мы не можем увидеть или почувствовать, является фантастикой?

— Я не знаю, мистер Эдейвуд, — с сожаленьем ответил Томас.

— Ты знаешь, что такое ветер?

— Конечно, — быстро ответил мальчик.

— Ты не можешь его увидеть, ведь так?

— Да.

— Но он существует?

— Да, — вновь быстро ответил Томас, тряся головой.

— Запомни, Томас, если ты чего-то не можешь увидеть или почувствовать, не означает, что этого не существует.

— Я запомню, мистер Эдйвуд.

— Вот и хорошо, — сказал мистер Эдейвуд. На его лице опять была улыбка.

Мистер Эдейвуд продолжил свой рассказ не сразу. Он закрыл глаза и провел руками по своей голове, пригладив волосы. Он освежил для самого себя в памяти воспоминания о том, что было дальше, и продолжил:

— И угораздило меня попасть на этот космический корабль, Томас, и отправиться в неизведанное, но точно существующее — в космос. Решил я полететь по одной простой причине — хотел заработать денег. Ведь я был очень бедным. Насколько сильно был богат тот человек, построивший этот корабль, настолько сильно был беден я. Прямая противоположность. А участвующим в экспедиции не просто пообещали баснословные суммы по возвращении обратно на Землю. Все эти обещания были специально закреплены в официальных документах, при предъявлении которых каждому, кто должен был вернуться на Землю, гарантировалась та сумма денег. Такой официальный документ назывался соглашением или договором. Я тоже заключил такой договор, и ничто меня не тревожило и не пугало. Я был уверен в том, что получу эти деньги и стану очень богатым.

— Так значит вы богатый человек, мистер Эдейвуд? — вновь с большим интересом спросил Томас.

— Как тебе ответить на этот вопрос, Томас? — спросил мистер Эдейвуд не у мальчишки, а скорее у себя самого. — На самом деле я еще до отлета был богат. Я был очень богат, но, к сожаленью, понял это слишком поздно…

— Я не совсем понимаю, — проговорил Томас. — Вы сначала сказали, что у вас не было денег, но, как оказалось, вы все-таки их имели?

— Томас, дело в том, что мое богатство выражалось не в материальном смысле. Денег у меня действительно не было, но зато я имел нечто другое — я имел семью. У меня была замечательная семья — моя любимая жена и сын. Они-то и составляли мое богатство, но я этого не понимал, пока не потерял их…

— Они погибли?

Сердце мистера Эдейвуда сжалось при этих словах, произнесенных ребенком. «Они погибли, — думал он про себя. — Почему этот парень так внезапно стал интересоваться мной? Еще вчера он вместе с другими детьми пытался разбить мои окна».

Мистер Эдейвуд не ответил на вопрос мальчика. Вместо этого он задал свой:

— Почему ты бросал камни в мой дом, Томас?

Томас ощутил чувство неловкости. Все время он сидел в кресле расслабленно и по-детски раскрепощено, но вопрос мистера Эдейвуда заставил его напрячься: он стал вдавливать тело в кресло, весь съежился и обхватил руками обе его ручки.

— Это не я придумал, мистер Эдейвуд, — начал оправдываться мальчик. — Это все ребята.

— Я понимаю, Томас, — мягким тоном сказал мистер Эдейвуд. — Ты должен был поддержать их, верно?

— Нет, не должен был, — ответил Томас. — Мне нужно было просто уйти.

— Я не осуждаю тебя, Томас. Я просто хотел узнать, как ты сам относишься к этому.

Томас вгляделся в глаза мистера Эдейвуда и кивнул. В ответ мистер Эдейвуд растянул на своем лице добрую улыбку и сказал:

— Да. Я должен ответить на твой вопрос, Томас, раз уж ты его задал. Моя жена, мой сын умерли, умерли, пока меня не было. А отсутствовал я очень долго…

— Пока вы были в космосе, ваша семья попала в беду? Вы не смогли им помочь, так как вас не было рядом с ними?

— Я очень надеюсь, Томас, что у них не было никаких больше бед, кроме той, что я отсутствовал. Как я потом узнал, моя жена… — мистер Эдейвуд замолчал, — она…

Мистер Эдейвуд явно был в замешательстве. Он не знал, как лучше сказать. Точнее, он все прекрасно знал, но он был уверен в том, что Томас не поймет сказанное.

— Я… — продолжил мистер Эдейвуд. — Я не знаю, как тебе объяснить это, Томас. Я вижу — ты смышленый парень, но это будет сложно понять тебе…

— Мистер Эдейвуд, я все пойму. Скажите мне.

— Моя жена с момента моего отлета прожила еще ровно тридцать лет. Тридцать долгих лет без меня, оставшись совсем одна с маленьким ребенком на руках, моим сыном…

Озадаченный Томас смотрел на мистера Эдейвуда и не мог поверить в то, что сказал этот человек. Когда-то такое слышали взрослые, и их было немало. Кто-то молча кивал головой, а развернувшись спиной к мистеру Эдейвуду закатывал глаза и думал, что он ненормальный, а кто-то, наоборот, смеялся прямо ему в лицо. Так получилось, что Мистер Эдейвуд стал жертвой насмешек. Некоторые из особо языкастых даже позволяли себе несколько плевков, и тоже в его лицо. Не было ни одного человека, который бы ему ладно уж не верил, но хотя бы поддерживал его в общении. Ведь у каждого человека есть право выбора — верить или не верить. Мистер Эдейвуд никого не осуждал и ни на кого не держал зла за его неверие. Но в положении изгоя в обществе он по-настоящему страдал.

— Если и ты, Томас, не веришь мне, я не против. Это твое дело. Это твой выбор. К тому же, ты достаточно взрослый, чтобы решать самому, а не по нашептыванию других.

— Мистер Эдейвуд, просто… — замешкался Томас, — просто как такое возможно?

Мистер Эдейвуд вновь улыбнулся, услышав такой вопрос.

— Я уверен, Томас, в нашей жизни существует очень многое, о чем мы, люди, не знаем. А в случае столкновения с этим часто не можем объяснить не то что кому-то, а даже самим себе. Вот и получилось, что ни я, ни кто-либо другой из решившихся лететь, включая и человека, который все это задумал, не знали. Преодолев облака, которые ты видишь каждый день, вырвавшись в космические просторы, мы все почувствовали себя богами, а увидев нашу Землю, я подумал, что могу управлять ею. Мы улетали все дальше и дальше от нашего дома, Томас, и когда наша Земля достигла для нас размеров с песчинку, я подумал, что ее можно спокойно сдуть одним лишь тонким и слабым потоком воздуха.

Томасу рассказ мистера Эдейвуда казался чарующим. В своей голове он пытался представить то, что видел мистер Эдейвуд там, наверху. Томас слышал до этого, что представлял из себя космос. Он и сам когда-то рисовал в тетрадках космос, закрашивая черным карандашом весь лист, и ставя маленькие точки — звезды — белым. Но для всего человечества выход в космос был закрыт.

— Мы все увеличивали скорость нашего корабля, Томас. Все быстрее и быстрее, к звездам. Мы были счастливы. Мы были первые. Все наши прежние представления о пространстве и времени разбились, как разбиваются стеклянные бутылки о твердые камни. Мы смогли достигнуть такой скорости, что для нас время остановилось…

— Как это, мистер Эдейвуд?

— Очень просто, Томас. Для нас земное время ничего не значило.  Пока на Земле шли дни, недели, месяцы, годы, мы путешествовали в космическом пространстве, а наши часы остановились. Никто никогда не сталкивался с таким явлением, Томас, кроме нас. Я улетел в тридцатидвухлетнем возрасте. Сейчас мне сорок лет. Восемь лет прошло с тех пор, как мы вернулись обратно. Вернулись и были шокированы — все изменилось. Абсолютно все. И я больше никогда не видел свою жену, своего сына, своих родных и друзей. Они все умерли, Томас. На Земле прошло семьдесят лет. Целых семьдесят лет!

Мистер Эдейвуд внезапно прервал свой рассказ. От волнения у него перехватило дыхание. Ему нужно было отдышаться.

Томас не отрывал глаз от мистера Эдейвуда. Он был сосредоточен только на нем, а все вокруг слилось вместе и превратилось в одну непрозрачную пелену, образовавшуюся в силу устройства человеческих глаз.

— Я понимаю, Томас. Это сложно осмыслить. Вот скажи, ты когда-нибудь не мог заснуть всю ночь?

— Да, мистер Эдейвуд.

— И пока ты не спал, время тянулось очень долго, так?

— Да.

— А теперь вспомни, как ты просыпаешься утром. Сначала ты засыпаешь, сам того не замечая, а когда просыпаешься, как думаешь, что происходит со временем, пока ты спишь?

— Оно так же идет, мистер Эдейвуд. Но мне все время кажется, что время проходит очень быстро.

— Правильно. Для тебя время прошло быстро, для тебя его прошло не так много,  хотя на самом деле оно шло все так же, как и всегда. Вот и для меня казалось, что времени прошло совсем мало между тем, как я отправился в космос и тем, как я вернулся обратно. Но для людей, оставшихся здесь, на Земле, мой полет растянулся на долгие-долгие годы…

Томас осмысливал сравнение, предложенное ему мистером Эдейвудом.

— Моя жена умерла в возрасте пятидесяти восьми лет от рака, Томас. Ей было двадцать восемь, когда я улетел. А мой сын, которому не было еще и года в тот день, дожил до старости. Он умер в возрасте шестидесяти девяти лет. Мне не хватило одного года, Томас, чтобы его увидеть. Одного года… Я пытался найти хоть кого-нибудь, кто мог его знать, хоть кого-нибудь из его друзей. Но все безуспешно. Уже восемь лет я ничего не знаю о своем сыне, не знаю, как он прожил свою жизнь, как он закончил школу, куда он отправился учиться, кем он работал. Я ничего не знаю, кроме даты его смерти. Это единственное, что мне удалось выяснить.

— И вам никто не поверил? — спросил мальчик.

— Никто, Томас. Ни один человек мне не поверил. И о нашем полете никто никому не рассказывал, даже я ничего не рассказал своей жене, ибо думал, что она сочтет меня сумасшедшим. Я лишь сказал, что мне нужно уехать ненадолго. Я соврал ей. А теперь ее нет. Представляя, какую скорость мог набрать наш корабль, никто и подумать не мог, что существует еще одна параллель времени и они, эти параллели, не соответствуют друг другу.

— А что случилось с остальными людьми? Что случилось с тем богатым человеком?

— Я не знаю, Томас. С тех пор мы никогда не общались друг с другом.

«Он покончил с собой», — при этом подумал мистер Эдейвуд.

— Я верю вам, мистер Эдейвуд, — уверенно сказал Томас. — Я хочу вам верить.

Мистер Эдейвуд проникся чувством благодарности к этому юноше. Впервые за восемь лет его выслушали и, самое главное, ему поверили, а он не сомневался в словах Томаса. Томас был искренен.

Мистер Эдейвуд посмотрел на настенные часы. Уже наступил вечер.

— Ну вот и мы с тобой не заметили, как пролетело время, Томас. Уже поздно. Думаю, тебе пора домой.

Томас и мистер Эдейвуд поднялись с кресел.  Мальчик не хотел уходить, наоборот, он жаждал услышать от мистера Эдейвуда рассказ о том, что он видел там, в космосе. Но он сам понимал, что ему нужно уже идти.

— Можно я к вам буду приходить в гости, мистер Эдейвуд? — спросил Томас.

— Конечно, малыш. Я еще многое могу тебе рассказать.

Томас вышел из дома мистера Эдейвуда. На улице в противоположной части дороги у припаркованного к обочине автомобиля стоял мужчина. Его вид был озабоченным. Как только он увидел, что из дома мистера Эдейвуда выходит Томас, он сорвался с места и пошел к нему навстречу.

— Томас, что это значит? — со злобой в голосе спросил мужчина.

— Прости, папа. Я был у мистера Эдейвуда. Он рассказал мне…

— Что?! — свирепым голосом сказал отец мальчика, перебив его. — Что он делал?

— Папа…

— Иди сюда, выродок! — метнулся он к крыльцу, на котором стоял мистер Эдейвуд.

Отец Томаса схватил мистера Эдейвуда за воротник и с гневом в глазах начал кричать:

— Что ты сделал с моим сыном?

Отец затряс схваченного словно в железные станки мистера Эдейвуда, но тот и не пытался сопротивляться.

— Папа, папа, стой, — начал кричать Томас, хватая своего отца то за пояс, то пытаясь поймать и задержать его локти.

— ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ С МОИМ СЫНОМ? — продолжал кричать разъяренный отец, не обращая внимания на своего сына, чье лицо покрылось слезами.

— Папа, остановись! Он ничего плохого не сделал! Не надо, папа, не бей его!

Обстановка накалялась. Отец бил мистера Эдейвуда по лицу. Затем он остановился и отпустил его. У мистера Эдейвуда шла носом кровь.

— Ты пожалеешь, выродок! — сказал он, указывая на мистера Эдейвуда пальцем.

— Папа, он хороший. Мистер Эдейвуд хороший. Он потерял сына…

— Заткнись! Беги в машину!

Томас быстро развернулся и побежал в сторону дороги, где стоял автомобиль. У него была истерика. 

— Зачем вы так с ним разговариваете? — спросил мистер Эдейвуд у отца, держа зажатым свой нос, из которого сочилась кровь.

— Ты… — продолжал показывать пальцем мужчина на мистера Эдейвуда. — Ты, педофил! Гнида! Я вызову полицию.

Томас сел в автомобиль своего отца. Он смотрел в окно в сторону дома мистера Эдейвуда. Весь в слезах он хлюпал носом.

— Простите, мистер Эдейвуд, простите, — сказал он вслух.

Прошло несколько дней с момента этого происшествия у дома мистера Эдейвуда. Томас пропустил школьные занятия, остававшиеся до выходных дней. Все это время он не выходил из дома. Его отец разбирался с мистером Эдейвудом, подключилась полиция, а все соседи в округе получили новые темы для обсуждений. «Этот ненормальный заманил ребенка в свой дом!» — говорили они. «Мистер Эдейвуд? Тот больной на всю голову? Он становится опасным». Еще достаточно долгое время шли все эти разговоры, пока постепенно пыл людей не начал остывать.

Когда Томас отправился в школу в первый раз после той истории, в школьном дворе его встретил один из ребят, с кем Томас обычно занимался хулиганскими проделками. У Томаса был удрученный вид.

— Привет, Томи, — сказал ему товарищ.

— Привет, Чак.

Чак поглядывал на Томаса с нехорошей ухмылкой на своем лице.

— Ну что, Томи, сделал то, о чем тебя просил этот мистер Эдейвуд? Не зря ведь твой папаша так здорово его отметелил?

За спиной Чака стала собираться школьная детвора. Все без исключения слышали о мистере Эдейвуде и о том, что Томас посетил его дом.

— В смысле? Что он мог попросить?

— Ну как же, — сказал Чак, посмотрев на ребят за своей спиной, готовых начать хохотать. — Что обычно просят взрослые одинокие дяди у маленьких мальчиков?

Томас стоял перед ребятами, словно его допрашивали в суде. Увидев, что все без исключения смотрят на него с усмешкой, он почуял недоброе.

— Отвали, Чак, — сказал Томас.

— У-у-у, посмотрите, наш Томи понял, о чем идет речь, — сказал Чак. — Ты потрогал ему, Томи-соска?

Томас двинулся в сторону здания школы. Он стал обходить Чака и всех других школьников, но они последовали за ним.

— Томи-соска, Томи-соска, — начали все скандировать.

— Отстаньте от меня, — крикнул Томас. — Каждый из вас и пальца его не стоит.

Никто уже не обращал внимания на то, что скажет новоиспеченный объект насмешек и презрения.

— Томи-соска, Томи-соска, Томи-соска, — продолжали всем хором.

Томас забежал в здание школы, но даже в ней никто не прекратил скандирования, и страшные для Томаса слова отражались от стен этой проклятой школы и разносились по всем коридорам каждого этажа.

— Томи-соска, Томи-соска.

Томас свернул в туалет для мальчиков и спрятался в одной из кабинок. И снова по его лицу текли слезы. Они остановились еще не скоро.

Прошло четыре месяца с тех пор, как в первый и в последний раз Томас посетил мистера Эдейвуда. Случилось так, что он проходил мимо его дома по тротуару, а мистер Эдейвуд занимался своими цветами, которые он высадил во дворе. Увидев его, Томас сначала остановился. Мистер Эдейвуд как раз посмотрел в сторону улицы и тоже увидел мальчика.

— Томас, — сорвалось у мистера Эдейвуда. Ведь он увидел единственного для него человека, мальчишку, который однажды выслушал его и поверил ему.

Но сразу после этого мистер Эдейвуд подумал, что делает ошибку, окрикивая мальчика на улице. Из-за этого у него могли вновь возникнуть большие проблемы.

Томас смотрел на мистера Эдейвуда, позвавшего его. Вместо того, чтобы двинуться к нему, он снял свой рюкзак с плеч, достал из него тетрадку, вырвал листок и что-то написал. Затем он смял листок и бросил его на лужайку мистера Эдейвуда. После этого опять нацепил рюкзак на плечи и пошел дальше вдоль дороги. Только один раз он повернул голову в сторону мистера Эдейвуда.

Когда Томас скрылся из виду, мистер Эдейвуд подошел к тому месту, где лежал скомканный листок. Он поднял его, развернул и прочел все с той же привычной для него улыбкой на лице: «Я верю. Ваш друг. Томас».