Марина НУГМАНОВА (г. Санкт-Петербург) ПАРАМОН

Нугманова

— Ну все, Парамон, поиграли и хватит! — Арсений погладил маленькое пластмассовое тельце кошко-пса. Поправил растрепавшиеся капроновые кудряшки на холке.

 

Никто не понимал любви Арсения Стрельникова к таким старомодным пластмассовым материалам. Стремление к натуральному было возведено в культ. И если кому-нибудь из его сослуживцев довелось бы заказывать подобное существо, то оно наверняка имело бы натуральную шерстку, или, возможно, его поверхность была бы выполнена из плюша, на худой конец из шерсти, но уж точно не из пластмассы. А Арсению нравился именно такой вариант. Может быть он хотел быть оригинальным, а может немодная нынче пластмасса напоминала ему о детских конструкторах далекого прошлого, о любящем отце и беззаботном детстве. Теплые воспоминания успокаивали. А это как нельзя лучше отражалось на его нелегкой работе.

— Уровень обиды — три, уровень агрессии — пять, — заявил Парамон и уселся на задние лапы так, как это сделала бы собака. Уставился на хозяина в ожидании. В ответ не было никакой реакции — Арсений так и продолжал сидеть в задумчивости на самом краешке дивана, не обращая внимания на своего друга. Кошко-пес выждал минуту, весело тявкнул и поставленным механическим голосом предложил: «Давай еще поиграем».

Ответа не последовало. Тогда весельчак схватил зубами крохотный красный мячик, ткнулся им в ногу Арсения — не больно, но весьма ощутимо. Добился нужной реакции. Хозяин взял игрушку, несколько раз подбросил на ладони. Сделал вид, что замахивается, но в следующий момент кинул мяч в совершенно другую сторону. Реакция кошко-пса была мгновенной. Подпрыгнув, на лету схватил мяч зубами. Провертев несколько кульбитов в воздухе, неожиданно обрушился всем маленьким тельцем на пол. Картинно взвизгнул от предполагаемой боли. Мог бы, конечно, по-кошачьи ловко приземлиться на четыре лапы. Но нет. Демонстративно упал на спину и беззащитно поджал лапки к животу. Замер, в надежде получить сочувствие.

— Парамон, не прикидывайся! — сердито произнес Арсений, пряча невольную улыбку.

В ответ кошко-пес закатил глаза, выронил мяч из пасти и заставил дрожать прижатые к брюху лапки. Зрелище было одновременно и трогательным, и комичным. Не в силах сдерживаться Арсений рассмеялся.

Парамон только этого и добивался. Вскочил, в мгновение ока оказавшись у ног хозяина, с удовольствием констатировал:

— Уровень обиды — ноль, уровень агрессии — ноль.

— Замечательно, — Арсений одобрительно похлопал ладонью по шершавой пластмассовой спинке, пригладил вновь растрепавшиеся завитки. — Молодец, Парамон.

Арсений действительно ощутил, как гнетущее чувство отпустило. Напряжение спало, но мысли не отпускали. Сегодня состоялось совещание, которое основательно выбило из колеи. Как никогда осознал, что проект по запуску инопланетного корабля, которому они с профессором Трифановым отдали столько лет, у них отнимут. Чувство исследователя подсказывало, что разгадка находится совсем близко. Но это были лишь его размышления. Правительственную комиссию они больше не интересовали. За годы исследований группа профессора Трифанова так и не смогла освоить управление космическим кораблем. Кораблем, который землянам любезно предоставила Вселенская Лига Наций.

Представителей Вселенской Лиги на Земле коротко называли вселинирами. Контакт с ними был осуществлен много лет назад. Посетив Землю, пришельцы принесли с собой замечательное известие: человечеству выпала огромная честь вступить во Вселенскую Лигу Наций. В ее состав уже входили все разумные существа галактики, которые обладали для этого соответствующим интеллектом. Вселиниры, в знак своего дружеского расположения, предоставили в ведение землян все передовые знания своей науки и техники.

Люди с удовольствием приняли выпавшую им честь и вступили в Лигу. Они с не меньшим удовольствием овладели бы и передовыми знаниями, но, увы, не вся великая наука усваивалась. С лихостью овладев вакуумным пространством для восстановления здоровья, люди смогли заменить синтетическое производство на выращивание необходимых вещей из естественных органических кристаллов. Они переняли многие космические технологии. Кроме одной. Земляне никак не могли обучиться управлению инопланетным кораблем, который им предоставили Вселиниры. Скорость его ошеломляла, по быстроте своей могла сравниться только с мгновенной реакцией мысли. Известная на Земле скорость света не выдерживала с этим явлением никакой конкуренции. Вселиниры именно летали, а земляне с легкой руки великого Юрия Гагарина все еще ехали, хотя и очень хотели полететь. Но полететь пока не получалось.

Корабли вселиниров, выращенные из сложного органического вещества, больше напоминали гигантских живых существ, чем технику. Но по сути они являлись все-таки техникой и требовали определенного способа управления. Данный способ как раз и стал камнем преткновения, на котором спотыкалось человечество. Корабли пришельцев подчинялись мысленному приказу пилота. Космонавт должен был всего лишь наладить с гигантским чудом техники определенный психологический контакт. И только слившись с ним в одно единое сознание, получал возможность управлять звездолетом. Но наладить такой контакт никак не получалось. Год за годом корабль был нем и глух к своему новому пилоту Арсению Стрельникову, который самоотверженно пытался от лица всего человечества подружиться с диковинным существом.

Арсений нервничал. Возможно в скором времени будет решена его дальнейшая судьба и, скорее всего, решена будет не самым лучшим образом. На завтра было назначено контрольное испытание, на котором Аресений должен был показать свои успехи овладения кораблем. Результаты будут оценивать уже не только высшие умы человечества, но и представители вселиниров во главе с ТриГаном, ведущим ученым со стороны инопланетян, который на протяжении многих лет буква за буквой передавал землянам и лично ему, Арсению, сложную инструкцию по управлению кораблем.

Вселиниры с большим пониманием относились к возникшим сложностям в работе профессора Трифанова, чего нельзя было сказать о выдающихся умах человечества. На сегодняшнем совещании господин Брыськин, ответственный за материальную часть, дал недвусмысленно понять, что лимит доверия исчерпан и он, Брыськин, костьми ляжет, но направит финансирование в более выгодное русло. Брыськин брызгал слюной, тыкал пухлыми пальчиками в разложенные бумаги и требовал ответить на один единственный вопрос, почему звездолет не оторвался от земли хотя бы на сантиметр, и если для этого нужен какой-то там контакт пилота с кораблем, то почему этот контакт не состоялся.

Сухонький, а за эти годы еще сильнее посидевший, профессор с трудом сдерживал натиск эмоций Брыськна. В надежде подобрать для своего гостя более понятный язык, он пытался донести мысль, пересказывая ее разными словами.

— Как я уже объяснял, для осуществления психологического контакта с кораблем эмоции пилота должны находиться в абсолютном равновесии. Это одно из главных условий, прописанных в инструкциях вселиниров, — медленно растолковывал Трифанов. В ожидании непредсказуемой реакции он с опаской поглядывал на Брыськина.

— Про эмоции я понял, — закивал Брыськин, придавая лицу с трудом удававшееся ему умное выражение. — Но я не уловил, добились ли вы их равновесия или нет? Только прошу вас, профессор, не утомляйте меня излишними подробностями. Поверьте, я тоже могу забросать вас разными цифрами, правда цифрами несколько другого порядка, — он расплылся в ехидной улыбке.

— В таком случае… — неуверенно произнес профессор, — я думаю, что лучше будет показать, чем объяснять, — и, обратившись к Арсению, попросил. — Достань Парамона.

Стрельников поднял с пола сумку, больше похожую на коробку, обтянутую ярко синей тканью. Конструкция имела по бокам ручки и застежки, напоминающие молнии. Окинул взглядом комнату в поисках подходящего места. Решил не церемониться, поставил прямо на стол. Скомандовал: «Парамон, работаем». Раздался щелчок, в теле сумки образовался проем и из своего убежища вышел кошко-пес. Уселся в свою любимую позу — на задние лапы — прямо напротив хозяина.

— Уровень обиды — пять, уровень агрессии — пять, уровень страха — два, уровень тоски — семь, — с уверенностью констатировал он. С любопытством поглядел на присутствующих, по привычке весело тявкнул и добавил. — В данной ситуации стабилизация эмоций невозможна. Предлагаю пойти прогуляться, — вскочил на лапы, завилял хвостом-трубочкой, всем своим видом показывая полную готовность отправиться в путь.

Арсений отметил про себя, что такого букета эмоций он не собирал уже давно. Тоска-то откуда взялась? И со страхом вроде он тоже давно распрощался. По крайней мере, ему так казалось. Но вслух произнес: «Молодец, Парамон. Но прогулку мы пока отложим». Кошко-пес опять присел на задние лапы. Изобразил при этом гримасу неудовольствия на мордочке.

— Что это? — спросил Брыськин. Его лицо вытянулось в откровенном непонимании. Глаза сузились, как будто он приценивался.

— Это робот, — ответил Трифанов, с беспокойством наблюдая за реакцией материально ответственного. — Основываясь на электромагнитных колебаниях мозга, он вычисляет эмоциональное состояние хозяина. Дальнейшая его задача — помочь хозяину выбросить неприятные мысли из головы. Так сказать, отвлечься и выровнять эмоциональный фон.

— То есть это робот, который может стабилизировать эмоции человека? — воскликнул Брыськин, испытывая настоящий восторг от собственной сообразительности.

— Совершенно верно, — облегченно вздохнул Трифанов.

— А почему же тогда корабль не запускается? — спросил Брыськин и изобразил на лице выражение, означающее — ни на того напали, меня не проведешь.

Трифанов снова вздохнул, но на этот раз очень глубоко и как-то совершенно обреченно.

— Вот над этим вопросом и бьется наша группа. Мы выполнили все инструкции вселиниров. Добились того, чтобы эмоции пилота были абсолютно сбалансированы. Но осуществить психологический контакт с кораблем нам так и не удалось. Но я думаю, что если вы дадите возможность, то в скором времени мы найдем ответ.

Брыськин с сомнением посмотрел на кошко-пса... Тоже попытался вздохнуть, но сразу же присек этот свой порыв, видимо посчитал, что ему вроде как и не положено. Затем уставился в бумаги и, не поднимая головы, более чем официальным тоном заявил:

— Как вы понимаете, я не принимаю решения самостоятельно, но обязательно сообщу о ваших… э-э-э... достижениях в вышестоящие инстанции и даже лично самому господину ТриГану.

Упомянув имя ТриГана, Брыськин поднял указательный палец и авторитетно потряс им в воздухе, но глаз при этом так и не поднял.

 

На утреннем солнце гладкая поверхность корабля отливала всеми цветами радуги. При беглом взгляде можно было подумать, что звездолет обшит металлом. Но это было обманчивое впечатление. Поблескивающий эффект создавала кожа гигантского организма, по структуре своей напоминающая рыбью чешую. Арсений знал, если провести по ней рукой, то она примет форму ладони. А если надавить посильнее, то можно будет ощутить неприятное предупреждающее покалывание.

Представители ответственной комиссии топтались возле трапа корабля. Землян и вселиниров было сложно отличить друг от друга, поскольку пришельцы по своему облику ничем не отличались от людей. Среди большого количества собравшихся Арсений отыскал глазами Трифанова, который увлеченно беседовал с ТриГаном. Между ними пытался вклиниться суетившийся Брыськин. Обходил то с одной, то с другой стороны, напоминая в своем кружении танец. Двигался с такой скоростью, что пачка бумаг в его руке распускалась трепещущим веером. Но завоевать внимания ему так и не удавалось. Арсений все утро настраивавшийся на эмоциональное равновесие, решил попробовать пройти мимо незамеченным. Уж кого-кого, а Брыськина он видеть точно не хотел. Ему это практически удалось, но в последний момент пришлось остановиться — его окликнул ТриГан.

— Ну как, молодой человек, готовы? — спросил подходящий к нему вселинир. Он почему-то всегда называл Арсения именно молодым человеком.

Арсений в очередной раз подумал, как сильно восхищает его пришелец. С умными проницательными глазами, высокий, плечистый, уверенный в себе, всегда сдержанный и уравновешенный, но при этом не бездушный.

— Готов, — коротко ответил Стрельников, боясь хоть на йоту поколебать внутреннее равновесие.

ТриГан, почувствовавший его волнение, не стал досаждать вопросами, пожелал удачи и раскланялся, увлекая за собой подскочившего в этот момент Брыськина. С полувзгляда понял, как не хочет с ним общаться пилот.

Перехватив поудобнее сумку с Парамоном, Арсений поднялся по трапу и зашел внутрь корабля. Он знал каждый сантиметр этого огромного организма. Изучил пространство с такой тщательностью, с какой дактилоскопист анализирует отпечатки пальцев. Мог с закрытыми глазами описать сложность изгиба любого рычажка-хоботка, торчащего из панели управления. Каждый индикатор-глазница с причудливо вращающимся внутри зрачком имел для Арсения свое особое выражение, хотя на первый взгляд все они были похожи друг на друга. Знакомым было абсолютно все, при этом так и оставаясь непознанным.

Арсений поставил сумку на пол и, вызволив Парамона, привычно скомандовал: «Работаем». Кошко-пес сообщил, что эмоциональный уровень стабилизирован. Стрельников уселся в похожее на гигантский лопух кресло, мгновенно принявшее форму тела. Осмотрел индикаторы-глазницы, выделяя для себя только несколько самых больших. Они были предназначены для фиксирования контакта. Услышал за спиной громкий чвакающий звук, понял, что Трифанов закрыл входной люк. Арсений с горечью отметил, что за столько лет они не научились при помощи мысли справляться даже с этой малостью — открывать и закрывать входной люк... Но тут же отогнал весь негатив прочь. Эмоциональное равновесие было важнее.

Прикоснулся пальцами к самому большому рычажку-хоботку. Сформировал посыл: «Я, Арсений Стрельников, хочу вступить в контакт с кораблем «ИРИС — 211». Сосредоточился, без остановки начал прокручивать данную мысль в голове. Повторял ее снова и снова, пока она полностью не заполнила каждую клеточку его тела, пока не стала важной составляющей частью организма. Той важной частью, которая разносит кислород по венам вместо крови или, заменяя воздух, заполняет все пространство легких. И в такой момент Арсений уже переставал понимать, кто кем владеет — он мыслью или она им.

Иногда, выныривая из этого состояния, бросал оценивающий взгляд на индикаторы или интересовался у Парамона о своем состоянии. И в том, и другом случае заранее знал ответ — индикаторы «мертвы», а его эмоции сбалансированы. Затем вновь повторял попытку стать частью не желающего услышать его корабля.

Потеряв счет времени, Арсений мгновенно встрепенулся, услышав за спиной громкое чваканье. Это Трифанов открывал люк, вызволяя его из импровизированной тюрьмы. И это означало, что время вышло, и попытка снова не удалась. На всякий случай еще раз взглянул на индикаторы, констатировал: безжизненны. Прислушиваясь к себе, понял, что еще толком не может осознать всю горечь поражения. Но смутно догадывался, что лавина отчаяния всего лишь притаилась и обязательно настигнет его по приходу домой, тогда, когда он останется один. И сила ее будет настолько велика, что справиться с ней не сможет ни Парамон, ни он сам, ни даже мощнейшие транквилизаторы.

За спиной послышались приближающиеся шаги. Как некстати! Разговаривать совсем не хотелось.

— Ну как, молодой человек, не получилось?

Арсений обернулся к говорящему, но за секунду до этого уже знал, что увидит ТриГана.

— Нет, не получилось… — ответил Стрельников, помедлив, позволил себе отвернуться от вселинира. — Я сделал все, что мог, — тихо добавил он и стал изучать взглядом до пылинки знакомый ему пульт управления.

— Я вижу, вы очень расстроены этим фактом, — заметил вселинир. — А можете ответить, что вы сейчас чувствуете? — неожиданно спросил он.

Арсений понял, что до дома ему дотянуть не удастся. И ТриГан, пусть даже и невольно, обнажит своими вопросами его рану прямо здесь. И тогда Арсений уже будет не в силах бежать от настигающих чувств, и они выльются наружу во всем своем безобразном естестве. Но на вопрос он все-таки ответил:

— Я чувствую обиду, злость… — он попытался подобрать слова, — разочарование. И думаю, что многое другое. Но мне кажется, точнее об этом сможет сказать Парамон, — он кивнул в сторону сидящего на полу друга.

ТриГан обошел пилотное кресло и остановивился рядом с замеревшим Парамоном. Наклонился и внимательно рассмотрел кошко-пса.

— Арсений, хочу задать вам еще один вопрос. Как вы собираетесь контролировать эмоции, если даже толком сами не понимаете, что чувствуете?

— А я их и не контролирую, — четко ответил Стрельников и, начиная чувствовать подвох, уже с меньшей уверенностью добавил. — Я только стараюсь от них избавиться, ну или отвлечься, чтобы соблюсти баланс.

— То есть вы даже не пытаетесь ими управлять, а просто спасаетесь бегством и таким образом пытаетесь достигнуть равновесия? Я правильно понимаю?

— Ну, видимо да, — голос Арсения потерял все признаки уверенности.

— Очень жаль, — подытожил ТриГан. — Ваш баланс не имеет смысла. Равновесие — это еще не все. Главное, каким образом это равновесие достигнуто. Дело в том, что ИРИС — живое существо, и оно никогда не допустит в свое сознание человека, не умеющего контролировать свой внутренний мир. Корабль делает это из чувства безопасности — как он может доверять человеку, который не доверяет сам себе, человеку, который зависит от неприятных флюидов, допустим того же господина Брыськина?

Произнеся это, ТриГан, слегка улыбнувшись, присел на корточки и пригладил капроновые завитушки на холке кошко-пса. Спокойно продолжил:

— Хочу вам дать совет. Позвольте себе испытывать абсолютно все эмоции, но при этом научитесь отделять одно чувство от другого — злобу от агрессии, тоску от скуки, разочарование от неудовлетворенности. С той же точностью, с какой это делает ваш Парамон, — при этих словах ТриГан потрепал кошко-пса по спинке. — Вы понимаете, Арсений, о чем я?

— Думаю, что да, — ответил ошеломленный Стрельников.

— Так вот, только научившись отделять эмоции одну от другой вы поймете, каким образом их можно контролировать. Не убегать от них, не насильно избавляться, не приводить к искусственному балансу, а именно контролировать. Уверяю вас, как только вы одержите победу над самим собой, вам достанутся в награду не только ИРИС, но и звезды всей галактики в целом.

Он потрепал Парамона по холке, а затем неожиданно обратившись к нему спросил:

— Ну что, дружок? Какое сейчас состояние у твоего хозяина.

И, опережая ответ, предложил: «Давай помолчим. Думаю, что в скором времени твой хозяин сможет рассказать об этом самостоятельно. Теперь он сам для себя Парамон».