Сергей КАРДО (Москва)

ПРОДУКТЫ ЗЕМНОЙ НЕПОСРЕДСТВЕННОСТИ

Осыпаемый вспышками то тут то там разбивающихся о носовую броню мелких метеоритов, каршеринговый космический корабль «Space Gaucho» с госномером GB LX 04 DVH пожирал пространство на пути к Земле.

Окутанный тучей мусора и космической пыли, сопровождающей его уже долгие годы полета, старикан все еще бодро шевелил антеннами и стабилизаторами, похожими на рыбьи плавники, время от времени корректируя курс выпускаемыми из их оконечностей струями пара от утилизации неизбежных в полете корабельных нечистот. Некогда оранжевая краска с логотипом Яндекса облезла, помятые листы гарвеевской стали местами покрылись лишайниками и ржавчиной, но габаритные огни и череда иллюминаторов неярко светились, свидетельствуя, что судно обитаемо.

Во внутренних покоях лайнера дворецкий лорда Арнольда Брюса Гаррет Перкинс, на пару дней раньше выбравшийся из гибернационной капсулы, готовился к инициации пробуждения своего господина. Верный слуга еще раз прибрался в каюте, c сожалением выключил экран судового интеркома с каналом BBC One, удивляясь услышанным последним планетным сплетням и в задумчивости прошелся по палубам корабля. Увиденное потрясло Перкинса не меньше чем новости, но он, разумеется, не подал вида. И не такое доводилось наблюдать во время пирушек знати.

Наконец часы пробили нужное время. Дворецкий сверился с циферблатом карманного хронометра, бросил быстрый взгляд на мерцающие цифры управляющего модуля, вздохнул и выключил верхний свет в спальне, оставив только слабый синий огонек ночника: время пришло.

И тотчас по каюте разнеслось мелодичное жужжание. Фонарь капсулы, напоминающий крышку гроба, вскрывая пломбы с шипением откинулся. Из под него, срывая с себя разнообразные шланги, кишки, датчики и катетеры, неуклюже выбрался сильно опухший человек в ночном колпаке и халате с вышитыми золотом на лацкане буквами АБ.

С удивлением глянув на слугу, Арнольд, как будто и не было этих долгих лет спячки, недовольно поинтересовался писклявым от гелия голосом.

— Перкинс? Какого хрена?

— Никакого, сэр. Вашей светлости пора вставать.

— Я уже куда-то тороплюсь? Где мы? В какой галактике? — лорд был настроен решительно. Ему показалось, что он спал слишком долго и поэтому не выспался.

— Доброе утро, милорд. Не имею понятия. Не силен в астронавигации, — Перкинс грустно вздохнул, почтительно склонив голову.

Арнольд потянулся, неудержимо зевнул.

— Вот как? Не пробовали справиться у капитана о нашем местоположении?

Перкинс вздохнул еще трагичнее.

— Прошу прощения, милорд! Полагаю, что не смогу этого сделать. Дело в том, что у нас сменилась команда. Новый капитан — насекомое, с которым мною не установлен достаточно устойчивый ментально-речевой контакт. И потом, из-за его мелкости и скорости перемещения в пространстве, последнего весьма сложно отыскать на мостике. Мое пенсне слабовато для таких фокусов.

Лорд, засовывая ногу в штанину пижамной пары, от неожиданности потерял равновесие и запрыгал на одной ноге.

— Что? Вы смеетесь? Насекомое? Я не ослышался? В таком случае, куда девался Бэрроуз? Надеюсь, его не похитили инопланетяне? — пошутил Арнольд.

Гаррет учтиво подал руку господину, приостановив его беспорядочные скачки по каюте.

— Бэрроуз, сэр, сошел на Фомальгауте. Или, как он изволил выразиться, списался с судна. Боюсь вас разочаровать, но адмирал скоропостижно уволился, — Перкинс потупил взор и закончил фразу. — Ознакомившись с тамошними злачными местами.

— Вот как? — удивился Арнольд. — Офицер не привык к продажной любви? Странный офицер… Но какая прекрасная эпитафия для старика — не вернулся из борделя. Или нет. Лучше так: «Погрязши в страсти человечьей, застрял проказник вечно в злачном месте!» Чем вам не Теннисон?

Перкинс согласно кивнул: «Мне? Он самый. Как скажете».

Наконец облачившись в пижаму, Арнольд развалился в кресле. Закинул ногу на ногу.

— Ну. И что же нынешний? Совсем-совсем такая масюсенькая букашечка? К слову, про нее тоже можно сказать не менее романтично — потерялась в рубке. При Гастингсе. У меня поэтическое настроение. Вы не находите?

— Нет, ваша светлость, — вкрадчиво ответил Перкинс. — Козявка не совсем субтильная. Новый капитан несколько, я бы сказал, странноват. Пять крылышек. Голова между мохнатых зеленых лапок. Небольшой хоботок спереди и большой сзади. Весьма выразительные фасеточные глазки. На первый взгляд, какой-то несуразный лемурчик с крыльями и в мундире. Но дело свое знает. Как и все остальные. Кажется… — Перкинс тревожно огляделся. — Вы, милорд, пожалуйста, не прихлопните его случайно. Он к нам порой залетает. Если присмотреться — на нем командорская треуголка, ярко-желтый китель с эполетами, шевроны. И еще, по секрету.

Оглядываясь, Гаррет наклонился и таинственно прошептал: «Милорд, он жужжит». Брюс поднял глаза на дворецкого.

— Серьезно? Мне кажется, когда я просыпался, у меня уже кто-то пищал над ухом. Кстати, Перкинс, давно это у нас?

— О да, милорд! Пока вы пребывали в анабиозе, происходили любопытные изменения в обстановке. К слову, и на Земле тоже. Позволите ли предложить вам, сэр, сводку свежих новостей?

Лорд с подозрением уставился на дворецкого. — А откуда они у вас?

— Сэр, я проснулся раньше, и моя должность предполагает также обязанности секретаря.

— Ну хорошо. Валяйте, но мне нужны только выжимки.

— Боюсь, на это уйдет много времени. Я смотрел новости по интеркому. Пересказ вас устроит?

— Мимо! — воскликнул Арнольд. — Категорически против. Дайте мне все в виде, как я привык, статьи в Нью-Йорк Таймс. Двенадцатым кеглем. Попрошу вас не очень свежий номер. Мозги все же надо поберечь. И личную почту, — Брюс поерзал в кресле и для убедительности постучал пальцем по лбу.

Гаррет с облегчением кивнул головой.

— Будет исполнено, милорд. Сейчас поищу и закажу в кают-компании распечатку с Земли. Что еще желает ваше сиятельство?

— Пожалуй, не откажусь от сигары и теплого пледа. Меня знобит.

— Будет исполнено, милорд.

Дворецкий взял со стола пульт и после некоторых раздумий нажал сначала желтую кнопку, а затем клетчатую. Замер на секунду, прислушиваясь к чему-то и, услыхав глухие хлопки, с удовлетворенным видом вышел из каюты.

Лорд в задумчивости почесал за ухом. В глубине корабля что-то заскрежетало.

Внезапно из открывшегося отверстия в стене на пружине выдвинулся поднос с коробкой сигар и с уложенным в конверт одеялом. Над натюрмортом курился сизый дымок.

Удивленный Арнольд с интересом оглядел коробку, осторожно взял в руки сигару и рассмотрел тисненое колечко. Приподнял бровь. «Неплохо!» Перевел взгляд на конверт. Поморщился. Запахи, источаемые шерстью, неприятно щекотали нос.

Вошедший Перкинс быстро разогнал газетой облачко дыма.

— Сэр! Нью-Йорк Таймс! Писем пока что-то нет. Видимо, снесло антенну. Но в сети чудом нашелся номер полугодовой свежести. Август две тысячи семьдесят второго.

— Спасибо, дружище! Жаль, что Земля нам ничего не шлет…

— И я удивлен! Вас укрыть пледом?

— Сначала потрудитесь объяснить мне, что за миазмы я вижу над этим, э-э-э, как вы изволили выразиться, пледом?

— О, сэр, у вас прекрасное обоняние, — заметил, кашляя и чихая, Перкинс. — Он только что выбит дроидом выбивальщиком в открытом пространстве. Это было необходимо, ибо в нем могли случайно таиться кое-какие незанятые вахтой члены команды. Дымок идет от еще не остывшей ткани после ее прожарки в духовке. Для гарантии, — Гаррет заметил тень недовольства на лице Арнольда. — Вы огорчены?

— Нет! — с сарказмом воскликнул Арнольд. — Команда состоит из каких-то двухвостых, а вы часть их выбросили за борт, а потом изжарили уцелевших? Я ценю вашу преданность, но кто ведет корабль? Кстати, как вы различаете тех, кто на службе, а кто нет?

— Милорд, экипаж вполне справляется. Различать вахтенных достаточно просто. Те, кто свободен от обязанностей, не носят гимнастерок и перышек в околышах фуражек.

Арнольд, недоверчиво выслушав Перкинса, продолжал волноваться: «Хорошо. А где те маргиналы, которых адмирал нанимал по кабакам и притонам Портсмута? Куда они все подевались? Гаррет, немедленно отвечайте! Я потомок флибустьеров и с честью приму самые тяжелые известия. На корабле чума? Говорите же!»

Перкинс пожал плечами, пожевал губами и, выдержав паузу, со вздохом продолжил.

— Ну что ж… Пусть будет правда, какой бы она ни была… Милорд! Парни из Портсмута, как оказалось, были наняты только на первую половину рейса, потому что ваш отец не оплатил их возвращение из тех соображений, что обратно они будут готовы вернуться задаром, хлебнув с лихвой тягот рейса. Мальчики сначала были неприятно удивлены в тамошнем банке, когда банкомат не принял их карточки. Когда им все объяснили, было поздно — банк сгорел.

Арнольд невольно привстал с кресла.

— А как же я?

Перкинс меланхолично пожал плечами: «Вероятно, у него не было денег. Я догадался об этом, когда мы прибыли в перигейную точку. Позвольте мне кое-что освежить в вашей памяти. Лорд-отец рассчитывал на ваше возвращение не меньше вас — у него долги. Если позволите, я поясню».

Гаррет замолчал. Тени сомнений пробегали по его мужественному лицу. Лорд подался вперед и с нетерпением ждал продолжения.

— Не томите.

— Слушаюсь, сэр. Ваша светлость, как известно, принадлежит к занесенному в красную книгу на Земле старинному британскому роду. Вы в нем последний мужчина детородного возраста. Чтобы продолжить ваше генеалогическое древо, заодно поправить денежные дела славного семейства Брюсов, родители подыскали вам невесту из подходящего подобающего вашему положению в обществе такого же славного рода. Сделка была заключена, и вы были помолвлены заочно с некой особой, которая в силу естественных причин еще не родилась, но была зачата. Ваш отец в этот момент и отослал вас с Земли, чтобы вы за годы отсутствия в родных пенатах слегка, так сказать, заматерели, пока ваша избранница развивалась в утробе матери, а затем родилась, повзрослела и подрумянилась бы в условиях земного течения времени до приличной с вами разницы, позволяющей без нарушения закона официально стать вашей супругой и унаследовать с брачными узами состояние своей семьи. Заодно и позаботиться о продолжении рода. А вы, путешествуя со скоростью света, старились бы не так быстро, чтобы по возвращению смогли, взойдя под венец, провернуть это пикантное дельце. Но команда после бегства адмирала Берроуза взбунтовалась в созвездии Южной рыбы на орбите вокруг звезды Фомальгаут, не желая даром лететь обратно. Пока вы спали, бунтовщики вскрыли мою капсулу, и я под дулами револьверов выдал негодяям пин-код вашего тайного счета. Ваш отец его называл «поджаберным», на случай если придется откупаться от пиратов. Космос — большая помойка, как не верти.

У меня не было выбора. Вас, кстати, я защитил от пробуждения. К их чести, лишнее они не взяли. Gaucho вертелся автоматом на орбите, парни, получив свое, угнали челнок и смылись. Все до одного. Надеюсь, они не спустили свои денежки в тамошних казино и на падших женщин, которыми кишмя кишит Пояс Койпера вокруг звезды. К счастью, мне попалось объявление местной рекрутинговой фирмы, и я нанял лучший персонал из тех, кого они могли предложить. Выбор, честно говоря, был невелик. Пришлось взять на себя смелость доверить им наше возвращение. Не бог весть что, но у них есть одно несомненное преимущество — они самодостаточные! Поэтому, уладив дела, я со спокойным сердцем снова залег в спячку. Команда полностью автономна, они сами прокармливаются в бортовой оранжерее среди зарослей опийного мака и конопли, посаженной еще Бэрроузом, там же и отсыпаются. Трава — мурава!

«Долины и луга в сверканьи бледной влаги, страна, где перемен как будто нет и нет». Альфред Теннисон, сэр, «Вкушающие лотос», — продекламировал Перкинс и продолжил. — Для разнообразия их питания я поставил им бутыль с кетчупом Хайнс. Полагаю, он, несмотря на то, что давно просрочен, пришелся им по нутру. Их гудение в общем коридоре стало энергичнее. Судя по судовым часам, несколько лет полет проходит нормально, мы где-то рядом с Землей и начинаем торможение. Минусы, конечно, есть. Речевой синтезатор не может воспроизвести им понятно нашу речь, переводчик не всегда понимает их. Полагаю, сэр, что вам без надобности вести с ними беседы, — закончил Гаррет.

Казалось, что Арнольд впал в прострацию. Но внезапно он оживился.

— Безусловно, Перкинс. Но вы сами как-то договаривались?

— Милорд! — Гаррет вытянулся, как часовой при появлении командира. — Я не счел нужным вступать в переговоры с туземцами, не понимающими наш благородный язык, поэтому обратился в тамошнюю солидную фирму-посредник, занимающуюся набором персонала.

Арнольд с отвисшей челюстью медленно повернул голову в сторону дворецкого.

— И она там нашлась? Не смешите. Что за фирма? Бывшие каторжники?

— Никак нет, сэр. Отнюдь. Хотя кто их знает? Маша Гальперин и племянники ЛТД. Юридический адрес Кызылорда, улица Трофейная, двенадцать. Они прекрасно поладили с насекомыми, все бумаги подписаны у Ллойда, формальности соблюдены. Мы на пути домой.

— Не верю своим ушам! — Арнольд был потрясен. — Отлично, Перкинс. Если это так, то вы меня воодушевили.

Арнольд откинулся на спинку кресла. Раскурил сигару. Выпустил дым в потолок. Проследил за тем, как синие клубы постепенно исчезают в вентиляционной решетке. Поежился. Блуждающий взгляд лорда упал на почтительно стоящего рядом Гаррета. Арнольд вдруг вздрогнул. Казалось, молодому человеку пришла в голову ужасная мысль, и он мучительно пытается понять ее масштабы.

— Вы сказали — моя невеста… Была зачата, когда я улетел… А откуда известно, что зачата именно девочка?

— Сэр! Это не играет нынче никакой роли. Все зависит от воспитания. Как пожелают родители. Ваша будущая неизбежная родня со стороны невесты предоставит вам под венец именно девочку, независимо от того, кто родится. Ведь речь идет о продолжении рода. Поменять пол стало таким же обыденным делом, как поменять паркет. С прошлого года этим занимаются роботы Да Винчи в парикмахерских. Вышел утром из дома с одними признаками, а вечером пришел с другими. А то и вовсе без них. Сейчас нет такого недуга, который бы раздражал человека. Кроме смерти. Не стоит вашей милости беспокоиться об этом.

— Боже правый, до чего мы докатились! Верится с трудом. А теперь ванна. Мне хочется смыть с себя новости.

Гаррет печально опустил глаза в пол: «Сэр. К моему глубокому сожалению, ванна засорилась, сэр».

— Вот как? И куда же вы смотрели? Я не могу без ванны. Надо что-то предпринять. Я не знаю что, но надо.

Перкинс сочувственно покачал головой.

— Лучшее, что можно предпринять в этой ситуации — вызвать сантехника. Я вызвал. Вчера.

— И откуда же, любезный?

Заметив вытянувшееся лицо дворецкого, Арнольд снова откинулся на спинку кресла.

— Так откуда вы его вызвали?

— Из Хэмпстеда, ваша светлость. Позвонил в «Твайфорд», они посоветовали мне достойного кандидата, и я его вызвал.  Туда звонки как-то проходят. Вы, я вижу, тоже удивлены?

— Удивлен??? Не то слово… Каким образом этот достойнейший найдет мою ванную комнату? И когда? Надеюсь, вы заказали ему такси? — Арнольд победоносно уставился на Гаррета. Его лицо выражало радостное ожидание фиаско дворецкого. Но Перкинс не смутился.

— Этого не потребовалось, сэр. Слава Богу, мы не в Лондоне, где из-за пробок его пришлось бы ждать до второго пришествия. Пока мы спали, сэр, на Земле научились делать копии людей и отсылать их в молекулярном виде в нужную точку. Нам только следует отыскать на борту некий достаточный и замкнутый объем для его получения. Я решил, что для телепортации бар-холодильник в кают-компании будет вполне приемлем. Он вот-вот в него прибудет.

Арнольд встрепенулся: «Перкинс! Полагаю, вы отметили в вашем заказе, что он должен быть, м-м-м, нормальным? Вы ведь помните, сколь я щепетилен в таких вопросах?»

Перкинс приподнял бровь: «В смысле?»

— В прямом, Гаррет. Он должен быть англосаксом, католиком.

Дворецкий с облегчением вернул бровь на место: «Разумеется, милорд! «Твайфорд» — старинная британская фирма! Но прошу вашу светлость меня извинить, я, пожалуй, пойду гляну — может быть он уже благополучно прибыл?»

— Сделайте одолжение, любезный. Раз уж вы туда идете, принесите мне льда и виски. Против Ардмора я не стану возражать.

— Слушаюсь, милорд. Прекрасный выбор, сэр.

Перкинс, кивнув, неспешно вышел из каюты.

Арнольд, дождавшись, когда закроется дверь, вскочил и, жадно схватив газету, снова повалился в кресло, принявшись за чтение.

С первых же строк неописуемое удивление от прочитанного привело молодого человека в полную прострацию и ступор. Он застыл с выпученными глазами.

В этом виде его и застал Гаррет, вошедший несколько минут спустя, держа за шиворот китайца в шапочке с кисточкой, стеганном халате с вантузом в одной руке и тросом-прочисткой в другой.

Перкинс, оценив обстановку и пробормотав что-то про не вовремя, поспешно затолкал сантехника, а это был именно он, в дверь ванной. Выпавший из рук слесаря вантуз был послан вслед метким ударом ноги. Дворецкий прикрыл дверь и повернулся к господину.

— Милорд? Все в порядке?

Арнольд вздрогнул: «Перкинс! Где вас носит и где мой виски? Мне жизненно необходима сейчас выпивка. Налейте на три пальца. Без льда».

— Простите, сэр! Я чуточку задержался при вашей светлости и когда открыл холодильник, этот китаец уже допил последнюю бутылку. Предложить вашей светлости Тичерс из буфетной я не рискую.

Арнольд от тирады дворецкого пришел в совершеннейшее бешенство.

— Про какого китайца вы мне толкуете? Откуда на борту китайцы? Что здесь, в конце концов, происходит? Налейте мне, черт бы вас побрал, все равно чего, лишь бы я смог хоть что-то соображать. В газете я только что прочитал, что у большевиков в Кремле правящей семье президента были вручены верительные грамоты посольства лесных клопов средней полосы. Перкинс, вы специально инспирировали эту фальшивку, чтобы я сошел с ума?

Перкинс, успокаивая своего господина, примирительно склонил седую голову.

— Сэр, видит бог, пришло время все объяснить вашей светлости. Будьте мужественны, сэр. Не волнуйтесь так, прошу вас. Реальность несколько изменилась. Все не так уж и плохо. Вы готовы слушать мой пересказ?

Арнольд решительно сжал кулаки:

— Валяйте! Не тяните время. Хорошенькое дело — несколько! Насекомые под кайфом у штурвала и маршевых турбин, клопы в смокингах на подносе у дуайена, моя невеста мужского пола. И трезвый я — это просто невыносимо!

— Сэр! — Перкинс сделал вид, что гнев лорда его не задел. — Я начинаю. Кто-то же должен все рассказать? Говорить поручено мне? Тогда слушайте. Все началось совсем недавно. «Зеленые» на Земле додумались до электронного толмача с коровьего языка. А потом и с других скотских языков. Цивилизованный мир возликовал в предвкушении единого пространства общения всех божьих тварей с самой главной тварью земной и водной тверди — человеком. Но какой-то триггер заело. Когда люди услышали через речь разум коров, то это был крик души! «Нас использовали в интересах третьих лиц. Нам кололи анаболики, откармливали протеинами, мы страдали от ожирения, нам искусственно продлевали период лактации, у нас не было даже элементарных удобств. Не было белья! Мы жили в казармах, которые являлись гаремами, евнухи тыкали в нас электрошокерами. И у нас не было полноценной сексуальной жизни».

На что до этого молчавший Арнольд мрачно заметил: «После удара сто киловольт они мечтали о сексе? Надо срочно бросать курить! Я бы вульгарно отбросил копыта».

Но Перкинс продолжал с монотонностью переводчика:

— «Нас доили круглосуточно. Когда молоко кончалось, нас убивали и ели. Из шкур шили обувь и одежду, и в этом без стыда красовались перед нами. Из костей делали какую-то дрянную муку и подмешивали в корм курам. Куры роптали и неслись без услуг петуха. Человек после своих преступлений никогда не отмоется». И тотчас нашлись защитники прав домашних животных. Они создали оппозиционную политическую партию в Европарламенте, вошли в коалицию с веганами и вегетарианцами, и протолкнули закон о равных правах скотины и человека. Единоправие должно быть одно и для всех! За многовековую историю симбиоза одомашненных животных и людей человечество теперь будет расплачиваться созданием ферм, где будут доить женщин не только для вскармливания скотского молодняка и изготовления йогуртов, сметаны, сливок и прочей молочки для неожиданно возникших новых-старых братьев по разуму, но и для собственных нужд тоже. Единая Европа, как гуманитарный лидер мира, как самая продвинутая в толерантности и терпимости часть цивилизованного света, ликуя выступила первой с инициативой искупления своей вины и призвала всех покаяться и принять у себя в жилищах и жить на равных одной дружной семьей с любым животным, которое не так давно шло на корм человеку.

Перкинс замолчал. Молчал и его собеседник. Только из ванной неслись странные звуки. То ли сантехник приступил к прочистке, то ли беднягу тошнило. А может и то и другое. Но двоим в каюте было не до посторонних шумов.

— Гаррет, — наконец зловеще проговорил Арнольд. — Уж не хотите ли вы сказать, что в моем родовом поместье по решению ЦК партии всеобщего равноправия теперь живет какая-то скотина?

— Милорд! Я вынужден вас огорчить. Теперь не принято в приличном обществе обозначать сущность участников дискурса. Мы все теперь одинаковы. Нет больше никого, ни быков, ни свиней, ни лошадей, ни кошек, ни собак, никого. Только имена. Если вы — их сиятельство Арнольд Брюс, то ваше имя служит теперь им фамилией.

— Боже мой! Какой кошмар! Значит, статья в Нью-Йорк Таймс означает, что человечество раскрыло и язык лесных клопов? Надеюсь, их мы не притесняли? В средней полосе?

— Милорд. Крепитесь. Этих нет. Но домашних — увы, сэр. Мне очень жаль.

— И блох?

— И блох.

— Я боюсь даже произнести это вслух — кровососов мы тоже должны приютить?

— Мужайтесь. Именно. Но я не советовал бы вам употреблять это архаичное слово — кровосос. За такие вещи теперь преследуют. Свет может отказаться принимать вас с будущей супругой. Перед именем, например, насекомых ставят расширение З-з-з, а уж потом ваши, так сказать, фамильные имена, милорд. Если они живут на вас. И с другими также. Позволю напомнить — если вы пожелаете разделить кров с коровой по имени Аврора, ее нарекут в документах Му Аврора Арнольд Брюс, и вы будете в своем поместье наслаждаться обществом не только законной супруги, но и означенной коровы.

Гаррет, кривляясь, приставил к голове рожки из пальцев и дурашливо промычал: «Му-у-у, дорогой! Ты не брал мою жвачку?»

Арнольд с силой грохнул кулаком по столу: «Ну нет! Я подам в суд. Я имею право на беспристрастное отправление правосудия. Я не хочу жить с ряженой коровой. И потом, о чем можно разговаривать со, скажем, говорящей овцой? Она необразованна, невоспитанна… Да. Да. Да. Конечно, она чудо как непосредственна, мила и игрива, но она все равно глупа, как любой менеджер по продажам пластиковых окон! В суд! Перкинс, я подам в суд. Мой родовой замок, разрази меня гром, никогда не будет хлевом».

— Сэр! Поскольку суды были долгое время орудием несправедливости в руках людей, которым они пользовались по своему усмотрению, то прерогатива судить изъята из обращения человеческой расы. Отныне судьей может быть только тот, кто никоим образом не зависит от Homo sapiens. Другими словами, ваша жалоба попадет к судье, скажем, какому-нибудь сумчатому или шакалу. Судейским мордам, полностью беспристрастным и почти не пересекающимся с человеком в своем ареале.

Арнольд снова сжал кулаки: «Перкинс! Освежите свою память — у нас есть Тичерс? Несите, пока я не сошел с ума. И что, в конце концов, с ванной?»

— О, да! Простите, ваша милость, я отвлекся. Будет исполнено, сэр. Сию минуту.

Перкинс с озабоченным лицом поспешно скрылся за дверью ванной комнаты. После звуков какой-то возни Арнольд почувствовал порыв ветра и услышал удаляющийся гортанный вскрик.

Появившийся снова дворецкий был весь в инее и слегка растрепан. Из кармана его брюк торчала бутылка виски. В грудном кармане фрака — бокал.

Гаррет, потирая замерзшие руки, торжественно объявил: «Милорд! Сантехник закончил работу. Ванна в вашем распоряжении».

— Наконец-то! Кстати, Перкинс. Парня надо бы накормить. Он проделал такой путь…

Дворецкий с соболезнованием посмотрел на лорда: «Поздновато, сэр. Я выпихнул его за борт».

— Как за борт?

— Сэр, — Гаррет выставил бутылку на стол. Вытащил бокал. Протер. — Он всего лишь копия. Пуансон и матрица на Земле. Правила приличия предполагают, что слесаря следует после оплаты услуги проводить до дверей. Следующим образом я и поступил. Не кормить же его всю дорогу? Он и так употребил в холодильнике предостаточно. Прошу. Я помогу вашей светлости. И больше, смею заметить, милорд, никаких китайцев на борту.

* * *

Спустя полчаса раскрасневшийся и повеселевший Арнольд вернулся в каюту. Дворецкий вошел следом.

— Знаете, Гаррет, я чудесно себя чувствую. Тичерс и теплая вода — именно то, что надо. Торф и конский навоз. Карамель. Редкостная дрянь, но хорошо прочищает сознание. Сладкое для мозга полезно. Боюсь, кое-какие детали все же потребуют уточнения. Вы мне поможете, Гаррет?

— Разумеется, милорд. Все, что в моих силах. Я слушаю вас.

— Касательно, м-м-м, этого призыва — жить с козами, лошадьми… Прошу прощения, с этими Бе и Ме — насколько это серьезно?

— Милорд! Лично я не вижу в вопросе ничего экстраординарного. Живут же люди с Мяу, Гав, Хрю и прочими милейшими созданиями. Не будем упоминать крыс, мышей, клопов и тараканов. Почему бы не поставить стойло в гостиной и не выделить бедолагам отдельную спальню? В вашем замке около полудюжины пустующих комнат.

— Разумеется, Перкинс, мне это известно, и я не возражаю против некоторых странных привычек обеспеченных одиноких людей. Но вы что-то толковали про фермы для женщин, где их будут, м-м-м, доить для гастрономических нужд разной скотины…

— Му, Бе, Ме, Хрю, милорд!

— Ах да. Черт, никак не запомню.

Гаррет учтиво продолжил.

— Такие фермы уже есть. Туда очередь из самоотверженных монашек и активисток, желающих искупить людскую вину. Надо заметить, занятие это уважаемое среди прогрессивной молодежи и широко обсуждаемое. Кстати, наши рогатые друзья великодушно предпочли, чтобы мы сами доили своих самок. Поэтому возникла и существует довольно продолжительная очередь стать дояром. На одно место приличный конкурс и тщательнейший отбор. Все дворянство почло своим долгом записать имеющихся совершеннолетних отпрысков волонтерами на эту почетную работу. И добавлю, что не менее серьезный отбор идет и на должности самцов производителей. И в этом участвуют сами доброволицы. Демократия!

Арнольд поморщился.

— Если по мне, то Бедлам — райское место! Одна пикантная деталь. Самоотверженные монашки. Англиканская церковь как-то комментирует происходящее? Что по этому поводу говорит в своих проповедях его святейшество епископ Кентерберийский?

До этого монотонный Перкинс оживился.

— Ах, ваша светлость! Я человек простой. Верю святому Писанию, где сказано — Господь Бог создал человека на шестой день: «Да произведет земля душу живую по роду ее, скотов, и гадов, и зверей земных по роду их. И стало так. И создал Бог зверей земных по роду их, и скот по роду его, и всех гадов земных по роду их. И увидел Бог, что это хорошо». Сначала — животные. Человек потом. Человек получился в этот день после скота и всех гадов в очереди на право жить. Господь Бог вполне мог к моменту создания человека немного утомиться и кое-что забыть. Все-таки шестой день. Так что точка зрения некоторых исследователей о том, что скотина лучше человека, вполне жизнеспособна. А церковь что… — Гаррет сделал неопределенный жест рукой и меланхолично заметил. — Церковь не только духовный поводырь своей паствы, но и успешное коммерческое предприятие. Духовенство и до Христа и после никогда не отказывалось от прибыли. Я думаю, что оно будет приветствовать любое начинание, которое приведет к увеличению церковной кассы. Если все новообращенные травоядные прихожане будут ходить по воскресеньям в Храм Божий и жертвовать на ремонт ограды церковной парковки или на новую обстановку для дома викария, то это хорошо. Не скажу за его святейшество епископа, но я думаю, у него безусловно найдется в этом случае доброе слово для своей новой паствы. Аминь!

Лорд жестом прервал монолог Перкинса.

— Гаррет, остановитесь! Меня еще интересует моя повзрослевшая невеста! Какая участь ей уготована в этом?

— Пока, слава Богу, повесток дамам, насколько мне известно из коммюнике Двора Ее Величества, никто не рассылал. Ваша невеста благополучно выросла и работает в немецком филиале Барклай банка в Мюнхене. Обе поредевшие от времени семьи, будет мне позволено так выразиться, пасут ее для вас. Все как по часам. Счастье дамы неотвратимо! Путь на молочную ферму баронессе Бруфорд пока не грозит. Если она сама не возжелает, ее грудь не будет осквернена равнодушными прикосновениями безжалостных пальцев наемных работников молочных ферм. Пускай даже с дорогим маникюром и благородного происхождения.

С нескрываемым сарказмом Арнольд поклонился Гаррету.

— Слава Богу! Но мне важно знать сейчас еще кое-что. Перкинс! Давно ли моя невеста работает в банке? Насколько я помню, леди Бруфорд была еще эмбрионом, когда нас помолвили перед отлетом.

— Именно так, милорд. Сейчас ей около сорока. С лишним. Кажется.

— Что? Она такая… взрослая? — упавшим голосом переспросил Арнольд.

— Отнюдь. При успехах соответствующих разделов медицины невеста вашей светлости выглядит вполне достойно. Она по-прежнему свежа, румяна и моложава. И, по моему, непорочна. В этом смысле она еще дитя.

— Но почему она стала старше меня? Что вы скрываете? Вечно прислуга знает про своих господ больше, чем они сами!

— Милорд! Тайн здесь нет. Чистая физика. Мы вылетали по желанию вашего отца на определенный срок. Достигнув Фомальгаута, притормозили. Я уже объяснял вашей светлости причины. Поиски замены экипажа на этой Богом забытой звезде затянулись. Лишь спустя год джентльмены с сачками из Кызылорды смогли наловить разумных насекомых, пошить им подобающие мундиры, обуть, а также выдрессировать их должным образом, чтобы они имели понятие об управлении космическим аппаратом подобным нашему. Мы отправились в обратный путь с задержкой. За это время, простите за тавтологию, время на Земле текло быстрее, чем рассчитывал ваш отец. Год полета со скоростью света равняется десяти земным. Когда мы приземлимся в Гэтвике, леди Бруфорд будет… будет… Боюсь соврать, но чуточку постарше сорока. Кажется.

Перкинс мечтательно уставился в потолок, будто что -то вспоминая.

— Золотое время! Умудренная опытом супруга будет беречь вас как зеницу ока! Все дамы света наслышаны об образе жизни по мужской линии. Ваш отец не исключение. Он был огонь и порох! Измены. Внебрачные дети. Карточные долги. Содержанки. Оргии. Разводы. Скачки. Сафари. Прожекты с акциями. Долговая яма в Бейруте. Ночной побег с помощью некой благородной особы. Впрочем, я догадываюсь, кто она. Вы уже мужчина, и я могу об этом доверительно сказать. Юная дочь магараджи, повелителя Андаманских островов, которую соблазнил лорд Брюс на своей яхте в Порт Блэр. Помнится, мы зашли туда на ремонт. Нас тогда изрядно потрепал шторм в проливе Десятого Градуса у Южных Никобарских Островов. Затем уголовная тюрьма в Иокогаме. Счастливое освобождение по амнистии в связи с безвременной кончиной Императора. По этому поводу у меня тоже есть кое-какие соображения, но я лучше промолчу. Их светлость, ваш батюшка, помнится, давал дрозда. В Интерполе его уважали. Есть что вспомнить. Разумеется, и врачам, которых он озолотил.

Перкинса остановил сдавленный вскрик Арнольда. Он был в сильнейшем волнении.

— Вы хотите сказать, что ничего подобного уже не будет в моей жизни? А что же мне тогда остается? Поместье, выпивка, еда, ВВС, возможные дети? Бридж по вечерам с соседскими баранами и ослами? Кстати, что мы будем там есть? Комбикорм?

Внезапный стук прервал тираду лорда. В иллюминатор скалился заиндевевший сантехник.

Гаррет с интересом вгляделся через стекло на китайца. Лорд схватился за сердце.

— Перкинс! Кто это? П-пираты? Зарядите немедленно мой Уэбли! Что же вы стоите? Сделайте что-нибудь! Застрелите негодяя, в конце концов! Его холодная улыбка нервирует!

Гаррет сделал успокоительный жест рукой: «Минуту, милорд. Через стекло нельзя. Будет ужасный сквозняк. У нас и так вашей светлости прохладно. В коридоре есть пожарный щит. На нем, кажется, имелся багор. Как прикажете. Но я бы не стал этого делать. Джентльмен с той стороны — наш сантехник, а ваша ванна имеет склонность засоряться. Команда пьет из нее по ночам воду, я специально не закрываю кран полностью. Так что пусть он будет под рукой, сэр».

Лорд, не в силах сдерживаться, завопил: «Гар-р-р-рет! Где! Мой! Виски! Бутылку!»

— Сию минуту, милорд. Укройтесь, пожалуйста, пледом, я чуть-чуть приоткрою люк и оттолкну нахала подальше. Но сильно пихнуть не смогу: первый закон сэра Исаака Ньютона. Мы можем изменить траекторию и промахнуться мимо Земли.

Перкинс сделал многозначительную паузу: «Вашу светлость там встречают. Я нежно».

Гаррет нахлобучил на голову берет и быстро вышел. Китаец через мгновение исчез из иллюминатора, как будто бедолагу дернули за ноги.

Спустя минуту дворецкий вошел обратно. Нос его раскраснелся, брови и усики щеточкой были покрыты инеем. На недоуменный взгляд лорда Перкинс поежился.

— Чертовски холодно, милорд.

Арнольд уставился на слугу, разглядывая его как будто видел первый раз в жизни.

— Перкинс, я возможно задам вам идиотский вопрос, но я его все же задам — каким образом этот, как вы его называете, сантехник, все еще жив при температуре минус четыреста пятьдесят девять по Фаренгейту?

Дворецкий пожал плечами:

— Полагаю, ваша светлость, что он клон, и кроме всего прочего в нем по крайней мере не одна бутылка Ардмора. А это очень качественный виски бочковой крепости. Лично я не удивлен. Но впускать его на борт я считаю нецелесообразным. Китайцы очень прожорливы и неразборчивы в еде. Я не могу рисковать командой. Пусть побудет там, пока не угомонится. Завтра я ему, пожалуй, выдам сухой паек. Боюсь, он теперь с нами до Гэтвика…

Арнольд задумчиво пробормотал: «Что-то мне подсказывает, что я рано проснулся. А скажите-ка мне, Гаррет: кроме нас еще кто-нибудь летит на Землю? Из людей, разумеется. А не «бе», «ме», «му». Не хочется быть в такой час одиноким вдали от родины.

Перкинс задумался на секунду, наморщил лоб и сразу ответил: «Нет, сэр. Кто-то садился на Фомальгауте. Умоляли прихватить до Луны. Кажется, супружеская пара. Но, сдается мне, они сошли где-то по пути».

— А мы на вашей памяти куда-нибудь причаливали?

— Не припоминаю. Во всяком случае, они сегодня утром не совершали пробежку по коридору. И правильно — был сильный сквозняк. Их могло продуть. Слесарь как-то очень неохотно прощался. Парадный люк был долго открыт.

— Так может быть их просто выдуло наружу?

— И то. Пойду, пожалуй, посмотрю.

Арнольд поежился: «Не надо. Холодно».

Перкинс снял берет: «Как прикажет ваша светлость».

Арнольд в изнеможении потянулся за новой порцией спиртного. Отпил глоток и пробормотал:

— Как я устал от всего этого. Лучше бы мне не просыпаться. Кстати, зачем я проснулся?

Перкинс меланхолично заметил: «Вот и мне интересно. Вполне можно было поспать до самой Земли. И обойтись без водных процедур. Видимо у каршеринга такая программа обращения с пассажирами. Чтобы не задерживались на борту».

— Алчные капиталисты! Почему ванна забилась? Кто имел наглость в ней мыться, кроме меня?

— О! Милорд! Разумеется никто! Space Gaucho корректировал курс, возникли перегрузки, корпус перекосило, двери распахнулись. Команда иногда по-своему управляет судном. Человек не летун по рождению, а эти — с крылышками. Им как-то виднее… Мы уворачивались от всякого хлама, погибших кораблей и памятников им, неизбежных на трассе, и в один не очень прекрасный маневровый момент случайно забилась ванная. Она здесь одна на всех. У свободной вахты было время туалета и водопоя. Пьют они много.

Арнольд задумался.

— Какая-то очень подозрительная случайность. После чего у них такая жажда? Не от вашего ли Хайнса? Дикая смесь — мак и конопля в тухлом томатном соусе!

Перкинс замялся и быстро перебил господина: «Сэр… Кстати. Может быть ваша светлость изволит завтракать?»

— Потом договорим. Будьте так любезны. Яичница с беконом, тосты, джем. Как обычно.

— Боюсь, милорд, сегодня будет один джем с тостами. Поедание любых яиц теперь приравнено к особо циничному прерыванию беременности. Гипотетический мистер Хрю и его адвокаты из «зеленых» будут возражать против того, чтобы с него срезали грудинку. Она, конечно, у нас, как и яйца, имеется, но мы не сможем объяснить полиции при нашей встрече на Земле, по каким причинам мы нарушали закон. А джем — в самый раз. Самая политкорректная пища. И тосты — к ним претензий нет. Надо привыкать к жизни на Земле, сэр. Здесь везде камеры. Тосты и джем. Соблюдающий закон сохраняет свою физическую свободу.

— Хорошо. Так бы и сказали. В таком случае давайте сразу ужинать. И распакуйте мой фрак.

Перкинс насторожился.

— Фрак? У нас ожидаются гости?

Лорд горько усмехнулся: «Вы подумали, что вам придется вернуть китайца? Нет. У меня к вам разговор, Гаррет. Деловое предложение. Я хочу, чтобы этикет был соблюден. И давайте по простому — на «ты», без сэр, милорд и так далее. Как два закадычных друга. Идет?»

* * *

Если бы парящий вблизи корпуса Space Gaucho слесарь снова заглянул в иллюминатор каюты, то он увидел бы двух джентльменов без галстуков, сидящих друг напротив друга за сервированным столом. На скатерти располагались тарелки, приборы, бокалы и большая серебряная супница с половником. Горели две свечи.

Мужчина постарше откупорил бутылку, бережно держа ее салфеткой чуть наклонил и вопросительно посмотрел на своего визави.

— Арнольд, позволь я тебе налью.

— Валяй. Лед я сам.

Перкинс прищелкнул пальцами свободной руки: «Окей! Джем в супнице. Еще у меня есть пара конфеток».

— Откуда они у тебя?

— Так. Завалялись в кают-компании. Вероятно, от прошлых пассажиров. Прихватил на всякий случай. Кажется, это русские конфеты. Мне показалось, они подойдут.

— И чем же?

— Названием. Они называются Му-Му. Русские очень прозорливый народ. Знающие люди поговаривали, что у них еще есть конфеты Кис-Кис.

Лорд брезгливо поморщился.

— Боже мой, какая издевательская предприимчивость! Но к делу. Гаррет, дружище. Я не буду темнить и ходить вокруг да около. Я совершенно не готов возвращаться на Землю. Мне кажется, что наша старушка катится к катастрофе. Не удивлюсь, если завтра заговорят помидоры и перцы, а за ними следом деревья и телеграфные столбы. Но главное — это совершенно темная история с моей невестой. Зачем она мне, если я не жил с женщиной ни одного дня и не знаю тех радостей и утех, которые свойственны только в первые годы совместной жизни. Что будет меня удерживать рядом с существом, которое в силу своего возраста перестало быть искренним половым партнером? Гаррет, вы женаты?

Перкинс оживился. Пожевал губами. Откинулся на спинку стула.

— О да, милорд. Был. Простите. Конечно, Арнольд. Несколько раз. И был доволен, как ни странно, сразу после свадьбы и сразу после развода. У каждого состояния свои плюсы и минусы. Меня устраивало и так, и этак. Я своего рода эксперт в этом деле и спокойно отношусь к любому семейному статусу. Но конечно, к старости хочется покоя и уюта. Это бесспорно. Огонь в камине, газета на коленях, пинта стаута, хороший стакан виски и заботливая молчаливая жена на кухне. Мне все по вкусу.

Лорд холодно посмотрел на дворецкого: «Хороший ответ. Ты забыл Аврору под боком».

Гаррет ухмыльнулся: «Меня и это не угнетает. Я вырос на ферме».

Лорд покачал головой:

— Вот оно что… Но меня просто тошнит от перспективы жить с незнакомым существом когда-то женского пола и еще какой-нибудь галловейской или шортгонской буренкой в моем родовом поместье. Ходить вместе в церковь. Раскланиваться. Целовать им копыта при встрече. И чтобы везде прыгали кролики, песики, мурки, козлики и тупоголовые бычки? И чтобы они соединялись, как пролетарии всех стран, при первом желании на моих глазах? Меня мутит от одной мысли о таком образе жизни. Поэтому я хочу кое-что предложить. Гуманитарное и материальное.

Арнольд посерьезнел еще более. Брови его сошлись на переносице. Он видимо напрягся.

— Гаррет, дружище, ты не хочешь стать лордом Арнольдом Брюсом? Жить в моем поместье под моим именем? Никто на Земле не знает, как я теперь выгляжу. У тебя будет огонь в камине, пинта стаута и хороший стакан виски. Жена, как я понимаю, тебя не будет сильно тяготить, тебе все равно. А я тем временем этим же кораблем вернулся бы на пояс Койпера к казино, рулетке. Девкам, в конце концов! Пожил бы реальной жизнью с парнями из Портсмута, ведь невозможно понять добродетель, не отведав греха. И не жил бы по указке чокнутых политиков. Пусть мне рассказывают сказки про благие намерения, рай, ад и про все, чем пугают в церкви. Я не поверю. Любое альтруистическое желание помочь ближнему в своей глубинной сути оказывается желанием сделать хорошо только себе и больше никому. Я сейчас всего лишь половинка человека, непорочная половинка, и не могу по этой причине считаться полноценным мужчиной. Во мне нет гармонии добра и зла. Переизбыток одного и другого — опасный дисбаланс. Не только для меня, но и для остальных. Моя будущая супруга, если ей будет суждено узнать когда-нибудь правду, поймет меня. И ты, Гаррет, надеюсь, поймешь. Соглашайся. Я назначу тебе пожизненную ренту из оставшихся денег.

Перкинс, казалось, дремал. Веки его были полуприкрыты, ни один мускул на лице не выдавал его удивления от услышанного. Он размышлял. Прошла долгая минута. Затем вторая… Арнольд неотрывно смотрел на старого слугу. Наконец тот заговорил. Чопорно и неспешно.

— Знаешь, Арни, я глубоко признателен тебе за предложение. Признаться, мне давно во снах мечталось иметь жену благородного происхождения. Наверное, баронесса Бруфорд немного эксцентрична, как и все богатые леди. И мне это по нутру: моя служба монотонна — исполнять и только исполнять. А порой так хочется и самому что-нибудь приказать… Осесть с ней в тихом и уютном уголке, скажем — в Камбрии. Недалеко от Карлайла, среди тамошних пасторалей. «Я подниму глаза на холмы мои» — чудесный и верный девиз графства… Слушать птиц. Разгадывать кроссворды… Но смысл на старости лет бросать насиженный образ жизни? Я не вижу. Я, Арни, привык к тебе. Думаю, и ты ко мне тоже. В твоих словах есть гран здравого смысла — ты не монгол, чтобы перепрыгивать из банального феодализма сразу в ненормальный социализм, тебе надо попробовать все, и ты этого хочешь. Будь по твоему, я сойду в Гэтвике. Без особого желания. И еще. Я не буду играть твою роль, она мне не по душе. Я все расскажу Мэри, если она попросит об этом.

Твое возвращение на Фомальгаут произойдет гладко — на судне полно запрещенных ныне продуктов. Ты, если пожелаешь, не будешь иметь отказа в своих гастрономических пристрастиях. Я спокоен за тебя. Во сне несколько световых лет до звезды пройдут незаметно. Нынешний экипаж при сенсорном управлении вполне годится для полета. Только не закрывай кран в ванной комнате, иначе они все засохнут от жажды. Я тотчас отправляю заказ на обратный рейс. Корабль дозаправят, и можно будет стартовать уже завтра пополудни. Надеюсь, ты еще застанешь Бэрроуза.

* * *

Шлюз челнока с лязгом распахнулся, и по трапу на землю сошел седой джентльмен с потертым кожаным саквояжем. На нем ясно читались вышитые золотой нитью инициалы AБ. Оглядевшись, Перкинс на всякий случай приветственно помахал рукой в сторону муравейника встречающих. Муравейник шевелился — публика была поголовно на сегвеях. На Гаррета никто не обратил никакого внимания — толпа была занята разглядыванием своих гаджетов. Большие пальцы рук встречающих беспрестанно двигались. Гаррет с ужасом заметил, что остальные пальцы у людей были маленькими и недоразвитыми. Абсолютно на всех головах красовались блестящие каски с желтыми проблесковыми маячками. Среди моря вспышек и бегающих огоньков Гаррет углядел несколько крупных шлемов на парочке коров и небольшом табунчике лошадей. Над встречающими роились тучи комаров.

Перкинс сделал несколько неуверенных шагов по траве и тут же вляпался лаковым штиблетом в дымящуюся навозную кучу.

— В сторону, молокосос! — механический голос гаркнул у него над ухом, и мимо промчался гнедой ишак с вертикально поднятым хвостом. Из-под копыт на брюки и твидовый пиджак бывшего дворецкого полетели комья грязи. Гаррет машинально закрылся саквояжем, который тут же превратился в заляпанный бурдюк.

Чертыхаясь и сплевывая, Перкинс приподнял баул и принялся отчищать его сорванным из-под ног пучком травы.

— Не делай этого, Гаррет, — нежный женский голосок прошептал сзади. — Это неполиткорректно. И трава тут не твоя… Оштрафуют.

Перкинс замер, затем обернулся, почувствовав чье-то прикосновение на плече. На него внимательно смотрела женщина. И у нее в руках был смартфон, но пальцы ее не выглядели дефективными. Спустя секунды незнакомка тихо продолжила.

— Гаррет, я знаю кто вы. Ваш ID высветился у меня на телефоне. Я в курсе событий на борту Gaucho, потому что читала и слушала картинку с камер. Буду краткой. Наш брак с Арнольдом уже никому не нужен и не интересен. Этот институт благополучно отмер. Выбор внешности, талантов и характера ребенка поставлен на поток. Биологическое вынашивание могут себе позволить только очень богатые. Всякие этакие потребности теперь удовлетворяют дроиды. Мир перевернулся, тон задают блогеры. А эта публика особенная. Закон еще пока существует, но его несоблюдение можно официально купить. Ну и конечно, Земля для всех теперь один дом. Вы, я вижу, — взглянув на ботинки Перкинса, заметила девушка, — уже это поняли?

Гаррет почти догадался, с кем имеет дело, только не мог понять — сколько лет этому нежному созданию?

— Дитя мое, вы… Я боюсь произнести это вслух. Вы Мэри? Мэри Бруфорд?

— Да, — кротко ответила Мэри.

— Но вы так молоды!

— Мои опекуны отслеживали бортовой сигнал корабля. Когда он начал описывать концентрические спирали, они догадались о том, что что-то случилось. На кону стояло много чего, в том числе и немалые фамильные деньги. Короче — меня упекли в криокамеру, для сохранности, так сказать. Время шло, я там мерзла с богатыми покойниками, которые ждали, когда медицина сможет их вылечить от смерти. Опекуны перемерли, меня разморозили. Сумма к оплате счетов крионического сообщества волшебным образом совпала почти со всем моим монетарным приданым. Пришлось идти работать в банк. Для меня время тоже текло по-всякому.

Мэри сверкнула глазами и, подхватив Перкинса под руку, почти волоком потащила его к трапу челнока.

— Послушайте, Гаррет, давайте разговоры отложим на потом. Я все слышала. Я тоже не хочу жить на Земле. Я улетаю с вами. Закрывайте тамбур, вводите курс на Gaucho, мы летим к Арнольду.

* * *

Лорд Брюс в задумчивости стоял, прильнув к иллюминатору и разглядывал земные облака. Сверкали молнии, клубились тучи, далеко внизу мерцали огоньки больших городов. Ему было грустно и скучно. Было слышно, как в коридоре гудели крылышками вахтенные.

Внезапно дверь в каюту распахнулась. На пороге стоял Перкинс, из-за его спины выглядывала миловидная рыжеволосая девица с рюкзачком через плечо. Гаррет, как и несколько дней назад, держал за шиворот заиндевевшего китайца.

— Милорд! Как себя чувствует ваша ванна? Я подобрал парня за бортом и пожалуй, как желала ваша светлость, его накормлю. Думаю, исправная ванна нам пригодится. С нами летит дама.

— О, Гаррет! Мы же на ты! — воскликнул в восторге Арнольд. — И кто эта милая леди?

— Арни, наливай. Это твоя невеста.

— Врешь!

— Мэри, это Арнольд Брюс. Арнольд, это Мэри Бруфорд. Вы поворкуйте, а я пока отмою мои штиблеты и ваш саквояж. Прием на Земле был очень теплый. Продукты ослиной непосредственности еще не остыли.