На главную

Валерия ВАСИЛЕВСКАЯ (г. Бор, Нижегородская обл.)

РЕЗИДЕНТЫ ИЗ НАШЕЙ ГАЛАКТИКИ

Василевская 

Посвящается нашему ушедшему брату Михаилу

 

Темнота. Вторую неделю Сергей лежал в темноте под тяжелой плотной повязкой, давящей на жгущие веки. Сознание то затягивало в водоворот черных дыр, то вспыхивало пульсарами, пытаясь опомниться: кто я?

И сквозь бред капитан слышал грохот, видел в небе вспышки ракет и тревожные лица товарищей, поднятых по тревоге. И слова генерала Гранатова: «Нам здесь предстоит умереть!» Тысячи жутких конструкций целятся остриями в голубое сердце Земли! Гаймовер. Конец человечеству. Почему же нам не жилось? Зачем давили друг друга?

— Занять боевые позиции! — кричал мощный голос в наушниках.

Двадцать пять боевых кораблей рассыпались редкой кольчужкой, прикрывая собой наше все. Сегодня пилоты впервые подчинялись единой команде. Обученные из космоса уничтожать население на соседствующих территориях, солдаты сжимали челюсти, готовые за «инородных», «иноверных», «инакомыслящих», а по сути родимых землян драться до последнего стона.

— Приготовить орудия к бою! — Стрелки́ застучали по клавишам, наполняя обоймы орудий каморными снарядами.

Зловещие черные тени неминуемо приближались, затягивали удавку, закрывали собою Солнце, погружая планету во тьму обезумелого ужаса.

— Не стрелять! Пускай подойдут! — хрипел Сергей в микрофон, цепляя в сетки прицелов разрисованные громады. Бесполезно, все бесполезно! ПВО Земли не успеют сбить триста тысяч набитых солдатами кораблей! Одна надежда — на длительную изнуряющую борьбу.

«Миллиарды трусливых рабов! Я буду ходить по вашим воняющим потрохам! Хайтун пакатан варакак!» — гремел в его голове ликующий голос чужого. Синевласые гуманоиды с ревущими огнеметами метались по кораблю, палили кожу под скафами. И уже понимая, что стал жалкой жертвой психоатаки, Сергей до панических судорог, до хлынувшей крови из глаз пытался держать рассудок. Он бросил машину вперед, он кричал товарищам:

— Пли!!!

— Подохни!!! — вторил зловещий, взрывая клетчатку мозга.

И резь, и грохот, и свист! И пронзительный женский голос: «Кацанта, Ягуреон!..»

Кромешная тьма... Удар!!! И боль, бесконечная боль, выбивающая сознание…

Но они, чужеродные, рядом… «Хтай боген велонарик…» — «Хатай… Ребюци эк нари...» Их дебаты сводят с ума… Тонконосая синевласая со смещенными вниз уголками продолговатых глаз, словно с завялыми листьями на худосочном росточке, смотрит в душу пилота с упреком. Как будто молит: «Умри!» Он не верит… Цепляется взглядом за взгляд космической женщины и ласково шепчет: «Любимая! Помоги мне, любой ценой!.. Скорее, Зеф, помоги!..»

 

— Эй, Серый, давай-ка очухивайся!

Горячий укол в плечо. Лекарство блаженными волнами разливается по груди, посылая в мозг импульсы бодрости. Капитан открывает глаза, палата лунного госпиталя плавает каруселью. Лицо с озабоченным взглядом под шапкой рыжих волос с облегчением улыбается:

— Генерал каждый день тебя требует, придется нам поднапрячься.

Старший брат наклоняется к младшему, поднимает легкое тело, опускает в горячую ванну. Всплывают четыре культи в уродливых рваных швах.

— Почему… не сказал? — слабый голос срывается на обиженный.

— Не о том сейчас следует думать, на Земле поставят импланты.

Майор медицинских войск намыливает обрубок, оставшийся от человека, обливает горячий водой, холодной, снова горячей. Сергей возвращается к жизни, мышление проясняется. На секунду становится стыдно: солдат испугался ранений. Досаду сменяет догадка:

— Значит, все-таки мы победили!

Михаил не спеша надевает на вояку новую форму, закручивает излишки брючин и рукавов, сажает в кресло-каталку. И нехотя признается:

— А вот это совсем не доказано. Начальство очень надеется, ты что-нибудь прояснишь.

 

В просторном подлунном бункере за круглым столом собрались генералы космических стран. «Как легко их сшибали лбами, и как быстро они помирились под угрозой всеобщей погибели, — поневоле подумалось доктору. — Неужели все наши свары, санкции, обвинения — фальшивка, не настоящее?»

Майор отдал честь и направил инвалидное кресло к столу. Встал рядом, без слов намекая на нестабильность больного.

— Примите наши пожелания скорейшего восстановления, капитан, — произнес генерал Гранатов, и седые мужи разноцветных разрозненных рас Земли в согласии закивали. — Объясните нам, капитан, мотивы ваших решений и поступков по ходу боя.

Офицера аж бросило в пот: неужели он напортачил? На стене загорелись экраны. Один показал: Сергей с кровоточащими глазницами раздирает рот:

— Пханцу хлеку! Пять-нуль-девять! Мочи их, мочи! Хакиндара дамиф охабака!

На секунду замер. И с новой, подстрекаемой злобой решимостью направляет корабль в гущу чужой атакующей техники. На другом экране ДРОЗД-9 зигзагами скачет вперед, таранит широкое брюхо звездолета врага в арьергарде.

— Что за галиматью вы несли? — генерал нажал кнопку компьютера, момент космической битвы замер, не завершенный.

Капитан Сергей Казаков вытянулся как мог. Произнес, чеканя слова:

— Я видел пришельцев с оружием и слышал их речь. Полагаю, дистанционное муссированное запугивание…

— Вот эти?

Видимо, кадры подаются сюда скрытой камерой. В небольшом помещении двое в рваных комбинезонах. Желтовато-серые лица, перекошенные черепа. Шепчутся, повторяют навязчивые слова. От их вида становится муторно.

— Так точно! Очень похожи.

Кадр меняется. Хрупкая женщина с опущенными очами сидит у стеклянной тумбы, как вдова у печального гроба. Сергей пытается скрыть нарастающее волнение, но спазм подступает к векам болезненными слезами. Женщина озирается, ощущая пристальный взгляд. И вдруг понимает, вскакивает, машет руками в камеру:

— Хая хина, Ягуреон! Хая хампа пимпа палуки! — продолговатые очи стрелками от часов оживают, тянутся кверху, в волосах пробегают волнами неоновые огни. Сергея трясет, руки брата крепко держат больного за плечи. Под стеклянной крышкой «покойник» извивается в нервном припадке.

— Что она говорит? — кто-то в сером прогибается через стол, стальные зрачки под диоптриями впиваются парню в лицо.

— Я люблю тебя, Ягуреон… Я спасу тебя… — каждое слово продирается через боль. Кто-то давит шею удавкой… Нельзя ему поддаваться, надо жить, всеми силами жить! — Ягуреон у них главный… Он рядом…

Невнятные хрипы… Обрубок от человека обвисает на крепких ремнях.

— Что и требовалось доказать! — торжествует гражданский в сером.

Доктор увозит брата.

 

Новый день — и новый подъем. После ванны доктор укладывает брата на стол для массажа, основательно тискает мускулы, обходя зажившие швы. Замечательная процедура. Но чем радостней крутится кровь, тем острее чувствует тело утраченные конечности, до пальца, до ноготка. Парню хочется бегать и действовать.

— Сколько можно со мной канителиться? Почему не закажешь импланты?

— По-правде, давно заказал, — Михаил говорит неохотно, будто его настроение основательно кем-то испорчено. — Отправил на Землю ткани, мышечную и костную. А они до сих пор не сварганили подходящие биопротезы, отторжение вызывает неизвестный науке фактор. Вот какой ты у нас уникальный, по многим нехилым параметрам.

— Подождем, — Сергей свято верит: скоро снова будет летать. — Ты что-то не договариваешь?

— Сам не понял? — тяжелые руки продавливают позвоночник. — Не было никакого психического воздействия. Никто не успел вступить в бой, ты один орал и палил. Кроме тебя никому эти хмыри не приглючились. Между тобой и пришельцами существует конкретная связь.

 

Опять защемило сердце… Буду жить! Сергей прошептал:

— Когда она закричала: «Спасайся, Ягуреон!»…

— Она кричала на русском?

— Нет, конечно, но я ее понял. Я таранил корабль в лютой ненависти, я хотел уничтожить предателей. И странно, но был уверен, что сам-то как раз и выживу… А Ваня, Филипп, Николай?

— Они погибли не зря. В момент удара пропали триста тысяч чужих звездолетов. Представь, это были фантомы высочайшей технической точности. Около девяноста настоящих чужих кораблей развернулись и улетели.

— Трусливые жополизы, привыкшие подчиняться! Я вернусь! Я вас уничтожу!

— Что?!! — доктор склонился над братом. Но тот уже тряс головой:

— Бр-р-р! Чушь какая мерещится.

— Не чушь, — Михаил примостился на узкую табуретку, произнес, глядя брату в глаза: — Серега, пойми, я пытался избавить тебя от Джексона. Теперь вижу, что Джексон прав. Баба идет на контакт. Похоже, ради спасения своей шкуры и коматозника она выдаст нам нечто особенное. Возможно, от этих сведений зависит спасение Земли. Но мы ее не понимаем. Ты единственный, кто как будто что-то там уловил. Но конечно не поручишься за правоту своих слов.

— Не поручусь. Это бред. Когда я перевожу, постоянно теряю сознание.

— Вот видишь... А нам нужна точная информация. Доктор Джексон создал теорию, что все языки Земли вовсе не были постепенно сформированы гомосапиенсом. Что народы их получили изначально, из рук Творца. Вместе с кучей других программ, которые мы, как ни крутимся, неминуемо выполняем. Главное, Джексон создал аппарат, позволяющий ловко копировать коды лингвистики с энергополей носителей на энергополя добровольцев.

— Получалось? — Сергей уже понял, куда клонит родной агитатор.

— А то! Европейцы скоро начинали тарабарить на языках Индонезии, а латиноамериканцы — на любом из славянской группы. Но не каждый из сильных парней сделался полиглотом, пять человек попали в палату буйнопомешанных. В Соединенных Штатах работы Джексона запрещены.

— Все ясно, мне надо рискнуть. Брательник, ты недоволен? Всякий раз, садясь за штурвал, я рисковал своей жизнью. Родителям не говори, пусть не видят меня убогого. Для них я, если свихнусь, погибну при исполнении. Я счастлив служить отечеству.

Михаил Егорович встал, запустил большую ладонь в шевелюру младшего брата. «Лягушка, — подумал с горечью. — Беспомощная лягушка, подготовленная для опытов».

А Сергей, подумав, добавил:

— Служу планете Земля!

 

Доктор Джексон конечно не был тем полубезумным ученым, каких любят показывать в фильмах с остросюжетной фантастикой. Осторожный в поступках и выводах, он упек на больничную койку гораздо меньше народа, чем коллеги из фармацевтики. Но практичное ЦРУ усмотрело в новом приборе возможность кидать на поток разведчиков всей мастей, и в несколько ловких приемов идеи дискредитировало, а опального первопроходца пригрело под теплое крылышко. Чтобы не дергался гений-голубчик, чтобы смел дышать через раз.

Чрезвычайные обстоятельства заставили многие страны рассекретить свои разработки. Россия и США, привыкшие то союзничать, то рыкать из-под заборов (сиречь, из-за океана) показали пример здравомыслия. Уже через полчаса, когда корабль спасателей доставил на лунную базу чудом выживших оккупантов и растерзанного Казакова, генерал Гранатов внушал представителям сильной двадцатки:

— Мы должны понимать их язык. Только так мы сможем узнать, из-за какого угла какой удар ждать нам завтра. — С намеком на доктора Джексона.

Через два часа доктор Джексон сидел у постели героя. И жадно ловил его бред, установив в палате группы пищащих датчиков. Другие датчики тайно фиксировали разговоры и биоволны пришельцев.

Капитан Казаков на контакте — таков предварительный вывод. Ученый торжествовал. И объяснял желающим, что теория эволюции, какой ее представляют сторонники бессистемной, абсолютно случайной сборки атомов в биомолекулы, в принципе не верна. Что Вселенский Мозг генерирует изначально на тонком плане матрицы Высших Существ — ангелов и богов в понимании материальных. А Они, повинуясь Программам одухотворения Космоса, созидают матрицы с душами материальных разумных. В том числе гуманоидов.

Энергокаркасы растений и разнообразных животных образуются по подобию каждого вида разумных, группируясь в энергосистемы будущих биосфер.

Затем идет заселение на приемлемую планету, чаще — еще горячую, окончательно не сформированную. Миллиарды лет кряду Высшие в упряжке с миллиардами матриц заряжают земли и воды Программами Воплощения, приспосабливают для собственной биоматериализации. Одновременно планета и ее благодатное солнце своими энергопосылами незначительно изменяют биоэнергоструктуры, корректируют, приспосабливают будущие существа под будущие условия.

И затем, в «бульоне-компьютере» остывающего океана, атомы соединяются сначала в биомолекулы, а биомолекулы в цепи ДНК, РНК и прочее, а цепочки уже формируют одноклеточные организмы. И так далее. Не случайно, но по заданному алгоритму. Собирая роскошные пазлы будущих дивных пейзажей, облекая души существ в одежды из кожи и плоти.

Таким образом, заключал радостный доктор Джексон, обводя глазами в диоптриях своих нахмуренных слушателей, все гуманоиды — братья. Все мы падали спелыми яблочками с одной созидающей яблоньки. А потом кто попался в варенье, кто в компот, а кто в сухофрукты. Потому по виду мы разные, потому боимся друг друга.

Контакт Казакова доказывает совместимость кодов лингвистики пришельцев и человека. Что подтверждает… (по кругу).

Командование приказало использовать Казакова. Но растерзанный умирал, регулярно, три раза на дню, а потом провалился в беспамятство. И осторожный Джексон боялся нарушить спонтанную связь между цивилизациями.

Напряжение нарастало. Телескопы Земли и Луны искали в ближайшем космосе затаившегося агрессора. Корабли легли на орбиты, в любую минуту готовые услышать команду: «К бою!» На Земле проводилась глобальная повсеместная мобилизация. Все воюющие державы отозвали свои войска и смотрели в опасное небо.

Оккупанты не возвращались. Почему? Помощники Джексона, психологи и лингвисты, неустанно пытались наладить диалог со строптивыми пленниками. Добровольцев было достаточно, но когда Сергей оклемался, оказался незаменим. Лишь его энергополя гармонировали с полями синевласой печальной Зефеи. Благодаря ему Зефея заговорила на хорошем ломаном русском, а на круглом столе генералов появились папки отчетов с полученной информацией.

Достижения чужой науки, фантастичные и пугающие, поначалу повергли в шок. «Мы не вправе самостоятельно принимать такие решения», — решили люди войны. И отправили тайные сведения на рассмотрение правительств.

 

Михаил сработался с хрупкой зеленоглазой пришелицей совсем по другой причине. Оказалась, она тоже врач. Оказалось, дает информацию при условии изготовления лекарства для коматозника. Получив с Земли кучу сырья, Зефея сама оборудовала в камере лабораторию и корпела целыми днями над дымящимися пробирками.

В благодарность она предложила лекарство и для Сергея. Объяснила: ваша наука исследует совместимость крови, тканей и органов, не придавая значения влиянию биополей. Но иной раз поля отторгают казалось бы безукоризненно выполненный имплант. Ее средство легко примиряет материю и энергию.

Михаил эту липкую мазь хотел подвергнуть тестированиям, но командование приказало использовать до результатов «идиотских долгих проверок». Зачем? Выполняй и не спрашивай.

Пришлось устанавливать в камере кровать-тренажер для брата, приборы доктора Джексона и, до кучи, походный матрас аскетичного военврача. Зато, под контролем чужой продвинутой фармацевтики, капитан получил руки-ноги.

Несладкое обретение, первые три недели импланты болят нещадно. Боль ударяет в сердце и может убить человека. Потому больной постоянно получает дозы снотворного и беспробудно спит. В то же время конечности требуют массажа и упражнений, а не то возьмут и отвалятся. Мороки с ними! Кровать шевелится непрестанно, приводя в движение пальцы, стопы, локти, колени…

Михаил массажирует брата и украдкой смотрит за ширму. Почему на враждебной планете, балансируя между жизнью и ежеминутной смертью, синевласая как за соломинку держится за коматозника? Безусловно, Джексон все знает. Знают и генералы. Медику остается наблюдать, хитрить и догадываться…

 

А Сергей? Сергей был солдатом. По сути, его согласия на опасные эксперименты никто никогда не спрашивал. Но разве бы он отказался? Солдат — это лучший из нас, кто жизнью своей прикрывает наши беззаботные жизни. Кто стоит на границе земель, политых кровью предков, оберегая обильные всходы братских народов.

Солдат — это жалкий из нас, кто переходит границу. Кто идет озверевшим убийцей по чужой священной земле. Кто попал в западню убедительной политической трескогонии. Кто не видит за позолотой велеречивых лозунгов вурдалаков, делящих власть, рынки сбыта, ресурсы, доходы…

Солдат-убийца всю жизнь ищет себе оправдание. И он его не находит. Потому что обоснования для убийства землян-соседей по сути попросту нет.

Сергей не сбрасывал бомбы за пределами полигонов, слава Богу, не довелось. И по жизни шел с чистой совестью, не кричал, не трясся ночами под пронзительным взглядом расстрелянного в запале боя ребенка.

Но тяжелый искусственный сон в камере ловкой пленницы вдруг стал выдавать сюжеты о затянувшейся бойне на далекой планете Ме-Зее. Синевласые оккупанты (он — один из высших бара́досов) выжигали из нор партизан, синекожих, желтоволосых. Ими удобряли поля. Но упрямые недолюди уходили в леса и в горы, и вредили, вредили, вредили…

… Временами он вспоминал: его имя — Ягуреон. Снова видел себя в пропитанной химией лаборатории. В руках контейнер с клубящимся зеленоватым газом, нейтральным для высшей расы, превращающим желтогривых в тупоголовый скот. На полу согнувшийся труп зарвавшегося ученого. Болван запросил слишком много. Он потребует в десять раз больше. Он приманит в жены Зефею… Заложницу и гарант…

Истонченной краюхой мутного человеческого сознания капитан Сергей Казаков принимал себя за разведчика. Он кричал, усилием воли раздирал неслушные веки, спешил доложить Гранатову об абсолютном оружии, о методах чужаков… Синевласые сбились за Койпером, готовят зонды на Землю!.. Если малая толика газа окажется в атмосфере… Цепная реакция будет мгновенной, необратимой!.. У людей откажут мозги… Но трясина липких видений топила, топила, топила...

 

Вой сирены тупым топором рубанул по натянутым нервам. Зефея неловко дернулась, Сергей распахнул глаза и сморщился, сопротивляясь набегающим волнам боли. Михаил по-военному выпрямился:

— Потерпи! Зефея, скорее, два кубика успокоительного. Я выясню, что случилось.

Приложил магнитный браслет и скрылся за сейфовой дверью.

Женщина замерла. На лице, досель простодушном, появилась ожесточенная, отчаянная решимость. Вынула из кармана флакон с короткой иглой. Капитан Сергей Казаков сжал привязанные кулаки. Три шага, контакт взгляд во взгляд, убийца и обреченный.

— Прощай… — глаза-лепестки склонилась над сыном далекой, схватившейся за сердце матери. Холодные губы тронули упрямо сведенный рот, рука точным сильным движением вонзила отраву в шею… И все. Человек резко дернулся… и замер.

В ту же секунду по крышке стеклянного «гроба» настойчиво застучали. Зефея метнулась к тумбе, сбила ширму, дрожащими пальцами утопила несколько кнопок. Стекло отъехало в сторону, гуманоид под два метра ростом с трудом приподнялся и сел, приучая глаза к освещению.

— Скорее, милый, скорее, — приговаривала Зефея, в долгожданном волнении побега тормоша, лаская супруга.

Мужчина с досадой выругался, выбросил ноги, встал, фиксируя равновесие. Цепкий взгляд брезгливо скользнул по телу на тренажере, продолжающему движение.

— Ты уверена?

— Я уверена: других вариантов не будет.

Женщина тронула дверь, и она почему-то открылась. В коридоре, где пара охранников дежурила днем и ночью, почему-то было безлюдно. Сирена умолкла, и длинные подлунные переходы наполнились неестественной настороженной тишиной. Зефея почти бежала, среди множества поворотов безошибочно выбирая нужное направление. Мужчина не отставал. Былая звериная мощь возвращалась в поджарое тело с каждым новым шагом к свободе.

И вот последняя дверь. И шахта, где обнесенный лесами ремонтных работ возвышается черный корабль! Компьютер выходит из ступора, приветствует синевласых. Готовность! Леса отклоняются, люк шахты неслышно расходится серповидными секторами. Напряжение сводит с ума. Женщина жмется к мужу, ее обмякшее тело колотится крупной дрожью. Ягуреон (ну конечно, а кто бы не догадался?) толкает супругу в кресло, надменно командует: «Пуск!»

О счастье! Они не раздумали, они отпустили пленников! Бросок! Отрыв от Луны! Внизу мелькнул синий шарик непокоренной планеты, и космический завоеватель успел до скрипа зубовного пожалеть о боезапасе, изъятом неполноценными. Но свобода! Шальная свобода! Исступление ударило в голову, и барадос захохотал, стуча каблуками об пол, кулаками круша подлокотники. Рядом тоненько взвыла Зефея.

— Ну-ну, успокойся, все в прошлом, — мужчина окинул взглядом перекрещенные лучи внутри полос управления, прослушал доклад компьютера о курсе на дислоцирующиеся в глыбах Койпера корабли, повернулся к плачущей женщине: — Ну, рассказывай, да не ври, почему нас все-таки выпустили?

«Рассказывай, да не ври» — привычная приговорка. Словно первый пробный укус полусонного сытого хищника.

Зефея нежно прильнула головкой подмышку мужа. Чтобы хищника не растревожить, чтоб лицо не выдало лжи. Не способный к активному действию, он требовал от нее спасенья «любой ценой». Но теперь, когда договор выполняется пункт за пунктом, назначенная цена будет выглядеть унизительной. Ярость выльется вспышкой жестокости, и тогда... тогда…

— Было жутко! — зашептала женщина, всхлипывая. Маскируя ушедшими страхами разрастающийся кошмар, истерично сжимая пальцами широкую грудь благоверного. — Я как будто свалилась в яму, кишащую парадьюками! Я сходила с ума от отчаяния! Я хотела взорвать нас обоих! Но твой голос, Ягуреон! Ты как будто мне подсказал: «Думай, думай, что им дороже захваченного звездолета?»

— И что же? — худое лицо в отражении иллюминатора в самом деле изобразило подозрительный интерес.

— Я так рассуждала: для гумов корабль-флагман бесценен. Разберутся в лучах управления, и одолеют наши простенькие линкоры.

— Ума не хватит, — бара́дос изогнул презрительно губы.

— Не скажи, на Земле очень много просветленных специалистов. Но военные не решают. Они подчиняются власти караолей.

— Нет, президентов. Я сто раз тебе объяснял: на Земле в основном президенты, — с дотошной привычкой к точности проворчал разведчик с Ме-Зеи.

— А прези… дренты на ниточках у мировых капиталов. А что надо миллиардерам? Чем могла я их удивить? И придумала: с их точки зрения сокровище, ради которого стоит рискнуть исходом предстоящей космической битвы — истинное бессмертие.

— Бессмертие?! — Ягуреон нахмурился, поражаясь изворотливости жены. — И эти туда же... Поверили?

«Главное, чтоб ты верил». За годы борьбы с супругом Зефея поднаторела в экстремальной физиогномике. И снова заговорила, уверенней, убеждаясь, что гумы Земли не лукавили, обещая ей безопасность, если действовать по инструкциям скрупулезного серого Джексона. Если ловко крутиться на стыке полу-правды и полу-лжи.

— Закулисные кукловоды считают себя небожителями, им для полного сходства осталось прикарманить вечную жизнь. Вот они и вцепились в меня жаднючими потными лапками. Пришлось натрепать про принципы работы «ложа бессмертия». Обещала скинуть на Землю Фаюру Ирафефо.

— Каким образом? — в уголках прищуренных колких глаз уже откровенный смех.

— Я сказала, что в Кразакова устремится душа просветленного, если им заменить твое тело. Мы отправим Фаюру к прабабушкам, но в ложе он бодро воскреснет. И в образе гума вынужденно передаст землянам подробности, которые мне неведомы.

— Они идиоты, чтоб верить без гарантий, без доказательств? Под угрозой уничтожения?

— А какие быть могут гарантии? Деловой приемлемый риск. Им нужна колоссальная прибыль с любой мало-мальской войны, а бессмертие лучше всех прибылей. Я за ложе купила свободу: грамотеи его разберут и сами во всем разберутся. А Фаюра им так, для страховки. Но даже ради страховки прези… кренды отдали приказ отпустить нас на нашем кораблике.

— А военные?

— Дергались, злились! Я до последней секунды дрожала, что нас уничтожат!

Что же, гладко. Но как-то сомнительно. Тыками жестких пальцев Ягуреон затребовал ревизию всех систем на шпионские приспособления. По экрану пошла строка о чистоте компьютера… кабины… первого яруса…

А Зефея смелее, бравурнее работала языком:

— А наши угрозы, знаешь ли… Они под угрозой общего самодельного уничтожения резвятся две сотни лет. Богатые понастроили роскошные норы в недрах, средний класс удобные норки, а бедным все как-то по фигу. Кто бы спорил, они всполошились, когда мы закрыли Солнце. Но опомнились и приспособились еще к одной неприятности.

Ты докладывал, что Земля разделена на сотни враждующих государств. Что если газ не подействует, вражду будет можно использовать. К примеру, привлечь в союзники доверчивых и драчливых, и с дураками заняться уничтожением сильных.

Так вот, дорогой, ничего у нас с тобой не получится. Земляне объединились. Все страны, все классы, все верования. Они не полезли в норы. Мужчины и женщины взяли оружие из запасников и ждут чужаков с нетерпением. Четырнадцать миллиардов встали плечом к плечу! Среди них не будет предателей.

Ягуреон повернул давящий холодный взгляд:

— Откуда такие сведения?

— Как откуда? Меня допрашивали через гудящий ящик, я понимала гумов, а они понимали меня. А на стенах всегда работали теле… как их там? Теле…взвизгоры. Земляне хвалятся, что перебьют наш общипанный флот, не подпуская к планете. Потому что успели скопировать оружие с корабля.

Было над чем задуматься.

— Ты им многое растрепала?

— Разумеется! Про медицину. Про оружие и звездолет наболтали Сеньён и Каленик.

— Наши пленники? Кто такие? — подал голос супруг, помолчав.

«В самом деле, он помнит частями». Но опасная тема размыта потоками многословия, теперь можно спокойно вздохнуть и поведать горькую правду.

— Откуда я знаю? Какие-то младшие бародёры, прихвостни Падалуда. Перед боем, как ты передал сведения о расстановке и боезапасе противника, Падалуд решил, что ему информатор больше не нужен. Достал приказ караоля, а там…

Зефея застыла. Она только сейчас осознала, что реакция мужа на правду может быть рефлекторной, чудовищной! И взмолилась:

— Не убивай! Я пошла против воли отца! Я спасла тебя!

— Замечательно. Что в приказе было, любимая?

— Что бы ни было, я уверена, это происки Падалуда! Что тебя надо выбросить в космос! Барадосы стали спорить, а я побежала к ложу, включила взаимную связь и в ужасе закричала: «Спасайся, Ягуреон!» А эти, двое предателей, набросились на меня! Хотели отнять твое тело, но я задраила выходы, мы боролись, и ты услышал! Ты кинул корабль Кразакова…

— Казакова, — поправил разведчик без особого энтузиазма. — Это ты́ его, ненаглядная, достойно отблагодарила? Парень умер без воплей?

— Без страха, — прошептала Зефея, сжимаясь от жуткого воспоминания, — солдаты не ищут бессмертия. А наши… погибли сразу, их в дыру разметало по космосу. Мы выжили, потому что барахтались в изоляции.

И женщина горько заплакала, уже не в силах «барахтаться», придумывать, лицемерить. Ягуреон протянул холодные длинные руки, без усилий пересадил любимую на колени.

— Ты — мой верный, единственный друг, — произнес с неподдельной признательностью. — Ты станешь достойной спутницей караоля великой Ме-Зеи.

— Что?! — Зефея невольно вздрогнула.

— Только так, — подтвердил интриган. — Придется тебе выбирать между отцом и мужем.

И уже не держал. Смотрел заледенелым взглядом: отстранится или прижмется? Зефея прильнула. Еще бы! А что оставалось делать?

 

Корабль понизил скорость и лавировал в поясе Койпера между глыбами льда и метана. Через сетки помех на экранах проступили лица барадосов, изумленные, настороженные.

— Что, не ждали? — Ягуреон любил смотреть на товарищей с долей вялого скептицизма, неприязненно, сверху вниз. И теперь по привычке поднялся, возвышаясь над мониторами, словно над головами. — Как видите, я свободен! И вас, пожалуй, спасу, коль не будете дураками.

— У нас приказ Ка-Рого́нды, — барадос Ипакенор, полный маленький человечек с тонкой полоской усиков вдоль горбинки длинного носа, поклонился почтительно женщине, но сурово взглянул на мужчину. Нажал кнопки — на мониторе появился округлый лист с печатью посередине: короткий меч режет голову. — Ты — предатель!

— Предатель!!! — барадосы смотрели с экранов с ненавистью, за их плечами шумели младшие барадёры. — Это ты обманул караоля! Ты обязан шагнуть в пустоту! Ты обязан вернуть нам корабль!

— Я — обманщик? Я вам обязан? — Ягуреон побледнел. Наклонился над мониторами — кулаки уперты в панели, мускулы под одеждой каменными буграми: — Думайте, братья барадосы! Нам обязан кто-то другой! Мы пошли за Рогондой, мы верили: зеленый дым очищения низведет ничтожные расы в состояние покорных скотов! Но он просчитался. Скотов, озлобленных, непокладистых, пришлось добивать годами, отравляя воздух гниением миллиардов неубранных трупов! Разрушая в пыль города и полезные предприятия!

А еще оказалось, дым влияет на нашу наследственность — наши жены стали рожать уродливых глупых детей. И пришлось нам все силы, все средства вкладывать в медицину, чтобы жить, вдыхая миазмы. А еще, что роботов делали и обслуживали недоумки! И пришлось нам искать недоумков по развалинам, по лесам, и ходить за ними с хлыстами, заставляя желтоволосых заниматься черной работой.

Почему после многих трудов, после невероятных мучений нам не жить спокойно да радоваться? Почему нам колют глаза холодные лезвия звезд?

Я отвечу, братья барадосы! Ка-Рогонда решил стать единственным властелином великой Ме-Зеи! Он придумал, как избежать справедливого разделения опустевших материков! Он избавился от приближенных, достойных стать караолями!

Он сказал вам: энергобиологи решили проблему бессмертия. Барадос Ягуреон много лет инспектировал опыты Фаюры Ирафефо, и теперь его Личность-Сознание пребывает на дальней планете, богатой и обустроенной, в сильном теле аборигена. Мол, на той планете вы запросто сможете выбирать здоровенькие тела, веками, тысячелетиями меняя их с вольной прихотью игривого воображения. Для чего придется «всего-то лишь» отключить мозги миллиардам неполноценных землян с помощью нового дыма. Чтобы не грызлись между собой, чтобы в клочья не разорвали голубой заманчивый шарик.

Вы поверили, братья барадосы. Вы устали, вы жаждали отдыха. Сами ринулись в пустоту, польстились на удовольствия чужой налаженной жизни.

Я лежал недвижим, я не мог объяснить вам горькую правду. Как меня подвела скрупулезность. Как решил на себе испытать достоверность древних учений.

Для начала меня умертвили, введя под кожу состав эвокастидио́на. На четыре долгих минуты. Эвокастидио́н провоцирует ускоренный выход сознания, безвредный и обратимый. Или необратимый вековечный исход души. В трех случаях из двадцати подопытные недоумки навсегда убирались к прабабушкам. Ка-Рогонда сказал вам об этом?

Но мне повезло. Я выжил. Я «видел», я даже «чувствовал», как некая часть меня, воздушная, но сохранившая умение медленно мыслить, взвилась над шаром Ме-Зеи и летела в прохладных потоках бесконечного белого света. Мелькнула чужая планета в обрамлении облаков, и я оказался в теле. В чужом. Это было отвратно. Вы мечтали об этом, барадосы, так вникайте, слушайте правду! Я был в панике, я метался, я пытался вырвать свободу. Бесполезно. Тело держало захваченное сознание, как планета держит притянутый на орбиту метеорит.

Почему-то чужое «я» не вступило в конфликт с моим. Оно потеснилось. И мне пришлось присмиреть, затаиться, уповая на помощь Фаюры. Да, барадосы. Часть сознания, что, казалось, должна быть оторвана вселенскими расстояниями, оставалась единой с целым. Я полгода был здесь и был там, как ни странно, одновременно. Микросонцы, что создал Фоюра, позволяли нам разговаривать: я слышал его слова, он принимал мои мысли. И скоро мы оба поняли: случилось невероятное. И, возможно, неповторимое.

Рассудите сами, барадосы. Если дух наш способен летать, покидая недвижное тело, он никак не должен внедряться в посторонний чужой организм. А иначе мы все перепутаемся!

Несомненно, Творец Гулинара, одухотворяя Космос, предусмотрел для каждого индивидуальную матрицу. Несомненно, матрицы стали стражами обособленности — коды не допускают внедрения чужих структур. На том порядок и держится.

Просветленные сделали вывод: матрица гума с Земли идентична моей. Вероятие совпадения один на сто миллиардов! Кто посмел бы вам гарантировать молодое здоровое тело на благоприятной планете? Кто сказал, что вы попадете в богатого человека? А если с разбегу влипните в трухлявого старика, гниющего на помойке?

Так я оказался невольным космическим резидентом. Постепенно сам приспособился и связно смог излагать, что́ вижу, что узнаю́, копаясь в памяти гума, подобного нам по строению и алгоритмам мышления. Караоль изучал эти сведения. Но мог ли я догадаться, что он обратит ситуацию против вас, собратья барадосы?

Фаюра не мог поручиться, что разбудит меня полноценным. Оставалось лежать и ждать смерти парня с чужой планеты, загоняя в его мозги идею самоубийства.

А Ка-Рогонда тем временем хитростью и коварством отправил на смерть соратников! А сам приказал просветленным работать над биороботом, используя точную копию его, Ка-Рогондовской матрицы! Для приема его души! Вот где истинное бессмертие, гарантированное, безопасное, на Ме-Зее, не на Земле! Караоль вознамерился стать не токмо единым властителем — единым на веки вечные!

Думайте, братья барадосы! Кто предатель из нас двоих? Кто выгнал даже Зефею, родную здоровую дочь, заранее избавляясь от ненавистных наследников?

— Сладко мелешь! — из монитора зазвенел обиженный голос. — Это ты таранил наш флагман! На нем погиб мой отец!

— Так и было! — Ягуреон выпрямился во весь рост. — Караоль использовал мой необузданный темперамент, чтоб оставить без флагмана вас! — Сардоническая усмешка. — А теперь? Почему вы бездействуете? Голодаете, злитесь, но мнетесь, не хотите открытого боя. Вы ослабели духом. Вы потеряли способность рисковать драгоценной жизнью, когда заразились мечтой о благополучном бессмертии. Вы ждете флагман с Ме-Зеи, чтоб повторить представление с атакующими фантомами, анонимное, безопасное. А Ка-Рогонда молчит и флагман не присылает! Он не хочет, чтоб вы вернулись! Вы попали в ловушку, барадосы!

На минуту Ягуреон перекрыл поток красноречия. Благородные хмуро отмалчивались. Но за спинами, средь умов податливой молодежи, уже проступало мятежное:

— Смерть предателю! Смерть караолю!

— Не нужна нам другая планета! — подлил масла в огонь оратор. — Мы страдали, мы задыхались от земного гнилого воздуха, пропитанного отравами! Но я усилием воли сумел сунуть в петлю башку ненавистного грязного гума! И вырвался на свободу! Захватил наш флагман и вынес свою любимую женщину под пулями недоумков!

Сияющая Зефея с восхищением смотрела мужа. В этот миг она истово верила: так и было! А что бы она сделала без него?

— Смерть предателю Ка-Рогонде! Мы разделим Ме-Зею по жребию на свободные караольства! Мы получим свои биороботы! Достойные будут жить вечно!

— Мы желаем жить вечно! Веди нас! — взви́лись юные голоса.

— Молчать! Это может быть ложью! — заглушали суровые низкие. — Надо все обсудить и обдумать!

— Обсуждайте, братья барадосы, — согласился Ягуреон, набирая секретные коды. — Флагман будет держать туннель от силы пару часов. Самые рассудительные могут и не успеть.

Сказал — и выпал с экранов. Лишь сияющий шар на месте пропавшего звездолета…

 

… И второй, у звезды Абалит, за двадцать тысяч парсек. Ягуреон аккуратно отвел флагман от траектории предстоящих телепортаций.

— Ну, любуйся. Сейчас посыплются, будто кокоры на горох.

Прошла минута... другая… Шар резко надулся и выплюнул корабль Ипакенора. Второй… десятый… пятнадцатый… Космический флот выстраивался правильным полукругом, сверкая на Абалите полированными боками. Но последние три звездолета не успели стать на позиции. Скорость была чудовищной, корабли столкнулись на выходе. Искореженные конструкции, человеческие тела брызнули фейерверком. Шар метнулся и поглотил рассеянную материю. И пропал. На месте трагедии воцарилась САМА ПУСТОТА, леденящая, отупляющая…

— А, может, они где-то выживут? — голос женщины сел от испуга. — Может быть, их закинет в миры, где можно жить и дышать?

Супруг презрительно хмыкнул, включил параллельную связь. И тут же, не допуская Ипакерона к командованию, стал доказывать, что их долг — избавление планеты от массы накопленного оружия. Что у новеньких государств не должно быть военно-промышленного преимущества друг перед другом.

— КАТ-один, — чеканил барадос с сокрушительным вдохновением, — ваша цель — резиденция деспота на острове Катавара. КАТ-два — военная часть у города Адагеи, КАТ-три — завод под Сенакорь…

Зефея зажала ладошкой растущую боль в груди и сползла к ногам благоверного. А он говорил, говорил, перечислял объекты, восстановленные в тяжелые послевоенные годы. Не будет больше отца… Защити, святой Гулинара, что будет с нами со всеми?

— Мы не станем пугать население многочисленными фантомами! За нас эффект неожиданности! Вперед! Через час мы отпразднуем сокрушительную победу!

Флотилия развернулась и ринулась к синей планете. В отсеках сидели люди. Деловые, несущие смерть ради сахарного бессмертия.

В стратосфере Ягуреон проводил глазами линкоры, мелькнувшие молниеносным метеоритным дождем, и увязался за первым. Теперь, без боезапаса, он как будто стал не у дел. Но до пота, до сладостной дрожи хотел убедиться в гибели деспотичного свекра, обожающего свой остров.

Первый завис над морем и метнул прицельными выстрелами несколько боезарядов. Один как раз угодил в широкую крышу дворца. Взрыв! Взметнулось багровое пламя, и барадос вскричал от восторга. Под ногами взвыла Зефея, он пнул ее, будто собачку. Но другие…

Другие снаряды были пойманы невероятными, мигом выросшими цветками! Огромные лепестки — белесые, заостренные — сомкнулись над бомбами и… Возвратили смерть залпами в небо, прицельно, мощно, стремительно! Пробитый линкор задымился и удачно шлепнулся в воду. Открылись люки, бойцы бодренько повыскакивали и поплыли к недальнему берегу.

Ягуреон, обычно реагирующий мгновенно, на этот раз сплоховал. Он прильнул к стеклу и смотрел, как цветы поднимались все выше на устойчивых трубчатых ножках, как гигантские лепестки закрыли собою остров, как блестящие стрелы-тычинки вытягивались по центрам, отклоняясь за круговым движением корабля. «Как я мог не знать, не догадываться? Как он смел водить меня за нос?»

Сразу тысячи стрел завизжали на первой космической скорости, пробили тройную броню, взорвались, загорелись в открытых секциях звездолета. Панель управления треснула и впилась барадосу в ногу. «Нарушение всех систем! — заголосила сирена. — Мы падаем!» Ягуреон схватил супругу за руку, потащил хромая сквозь черный загазованный коридор, швырнул в спасательный шлюп.

— Координаты пять девять, УД четырнадцать восемьдесят! — закричала женщина, кашляя.

— Что там? Опять я не знаю!

— Это укрытие! Папа…

— Сдох папа! Взорвать главный флагман! Взорвать параллельный флагман тройным сигналом Ю-КВИ пять двенадцать четырнадцать семьдесят!

Поврежденный шлюп оторвался от подпорченного гнезда, полетел, виляя зигзагами. Взрыв могучего звездолета ударил по перепонкам, в панорамных иллюминаторах мелькнули стрелы-тычинки. Засветился экран: устремленный в голубое небо корабль вспыхнул и развалился посреди космодрома Гарактикрут.

— Нечего нам мотаться по вонючим космическим норам! — объяснил мужчина, хотя никто ни о чем не спрашивал.

Посадка не удалась. Маленький космолет потерял последние мощности, лавируя между скалами, и грохнулся в котловину, усеянную камнями. Сверхпрочное днище лопнуло, металл спружинившим лезвием вошел мужчине в стопу. Барадос дернулся в кресле:

— Да что за день такой проклятый!

— Потерпи немного, любимый. Очень скоро мы будем в надежном и безопасном убежище.

Очень скоро — по меркам здоровеньких. Миниатюрная женщина целый час волокла на себе матерящегося супруга. В сгустившейся темноте, по острым и скользким булыжникам, падая, поднимаясь, игнорируя боль в позвоночнике и раскатистый рев горных грубов, вышедших на охоту.

У подножья отвесной скалы бедняжка с достоинством выпрямилась:

— Открывайте! Я — клинца Зефея! Дочь караоля Рогонды!

— Положите оружие в ящик! — отозвался густой грубый бас. Из скалы показался лоток.

— Я — Зефея! Мои привилегии…

— Привилегии отменены!

— Шевелись, чурбан неотесанный! — взбесился Ягуреон. — Мы сбежали из плена! У нас на Земле отобрали оружие!

Молчание длилось долго. Прилетел неоновый шар, просветил супругов до косточек. Это было уже унизительно. Но Зефея решила, что слуги распознали о смерти отца, а безвластие — мать беспорядков.

Наконец плита, имитирующая натуральный камень и мох, неслышно скользнула в сторону. Открылся проход, освещенный приглушенным белым сиянием.

— Основательно, дорогая. Очень многого я не знал, оказалось, в своем караольстве.

И еще сильней навалился на безотказную женщину, утверждая, кто здесь хозяин. У Зефеи в плече что-то лопнуло, но она тянула супруга, стиснув зубы, не требуя помощи. Вторая плита подвинулась…

По центру круглого зала, облицованного красным камнем, стоял несуразный мальчик. Худощавый, с несимметричной скошенной головой, с коротенькими руками, едва достающими пояса. Костюмчик для караоля с пристегнутым, надо думать, настоящим стреляющим райзером, смотрелся на нем умилительно.

— Брат мой! — воскликнула женщина. На секунду она была счастлива: ее ласковый Лантиша жив!

— Твой отец! — поправил подросток. Тонким голосом. С жесткими четкими интонациями отца.

Отворились двери, по кругу вошли двенадцать охранников. И замерли с грозными лицами, с оружием наизготовку. Ягуреон отстранился от растерявшейся женщины и расправил широкие плечи. Сразу понял: скучать в «безопасности» над болячками не придется.

— Неожиданная удача! Посмотрите, кто к нам наведался! — караоль рассматривал зятя сквозь голубые глаза захваченного подростка. — Ты поверил, что кончил меня! А я уже тридцать лет держу в кулаках ваши шеи! И буду держать триста лет! Три тысячи триста лет! С биороботами проблемы, а потомки всегда под рукой. Зефея! Тебе даруется великая честь и счастье — дожидаться в ложе Фаюры. Просветленный в угоду Бессмертному Божественному Вседержателю обстругает дочернюю матрицу.

— Ты… что? — клинцесса уставилась на брата… или отца… И никак не могла осознать реальность происходящего. Уголки ее глаз зависли, волосы почернели, наполняясь отчаянным ужасом. — Ты спятил? Ягуреон, скажи ему! Мы уходим! Мы сбежим, улетим навсегда! — Женщина уцепилась в рубашку мужа ногтями и трясла его, чтобы действовал, чтобы дрался, чтоб защищал!

— Пойми, меня больше нет. — Обречённый склонился с усилием и в последний раз поцеловал жену в соленые губы.

— Я давал вам возможность уйти, — лже-подросток будто и впрямь огорчался происходящим. — Забирайте, — кивок палачам, — на плато Голодных царзаний. Разрезайте кусочками, медленно. Пусть любуется, как его мясо поедают поганые гадальщики.

— Ну уж нет! — поджарое тело с прыжка метнулось снарядом, вцепилось в цыплячью шею, заломило… Хрустнули выстрелы.

Наотмашь упала женщина, из рассечённых губ струями хлынула кровь…

 

... Далеко, через сонмы звезд, через тыщи парсек пустоты, флуктуирующей, созидающей, Сергей Казаков открыл невидящие глаза. Стеклянная крышка сдвинулась.

— Сердце… В меня стреляли… Я умер… — сказал «коматозник».

— Ты воскрес! — прошептал Михаил.

Доктор низко склонился над ложем, незаметным движением пальцев надавил на цифры и буквы языка несчастной Ме-Зеи: «У-БРА-3-9-5-80». Подхватил брательника на руки:

— За мной! — закричал людям Джексона, дремавшим у аппаратов. — Важнейшее донесение!

Парни дружно бросились следом, за их спинами вышибло взрывом железную дверь медкабины. Заголосила сирена. Михаил влетел в кабинет встревоженного Гранатова.

— Ваше задание выполнено! — отрапортовал капитан, не покидая рук «няня». — Вражеский флот отброшен на планету в Щита-Центавра! Флагманы и военные предприятия уничтожены! Угроза межзвездной войны окончательно ликвидирована!

 

… Пролетело сто лет. В глубине Нижегородской России два крепеньких старика сидели на берегу вертлявой лесной речонки, снимали щук и карасиков.

— Ну, брат, теперь говори, почему взорвал гроб Фаюры? — бывший летчик космических войск отключил подводное видео. — Ты обещал расколоться, когда схороним Данилыча, вечная ему память.

— Добрая память, — профессор медицинского института скрутил не спеша «удилище». Поднял взгляд на верхушки сосенок, забрызганных бойкими лучиками малинового заката. «Красота! Мы тебя сберегли», — опять пришла в голову мысль, что за годы стала привычной. — Закрытая информация. Я знаю лишь потому, что притворялся незнающим.

— Саперы подали отчет генералам о встроенной мине, ты ловко остался в сторонке. А мне вручили награду, но зачистили многое в памяти. Не случайно.

— Совсем не случайно... — Михаил закурил, помолчал. — Ладно, слушай. Я долго сновал между ложем и аппаратами. И однажды вдруг осознал: распознаю ваши мысли, твои, коматозника, женщины. Волны мыслей струились по кругу, усиливались, резонировали. Очень скоро я смог различать связные предложения и видеть четкие образы. Потому что я — брат двойняшка. Работа наших приемников под черепной коробкой оказалась на редкость синхронной. Это внешне мы вроде разные, ты русый и утонченный, я рыжий и габаритный. Многие полагали, что я старше тебя на пять лет, но никак не на десять минут. Это сбило Джексона с толку. Он не мог догадаться, что некто, не попавший в лист посвященных, прослушивает подробности засекреченной операции.

Оказалось, инопланетным возвращают корабль при условии, что Зефея организует переход твоего сознания в ожившее тело барадоса. Ягуреон — личность сильная, даже «спящий» он отторгал гипнотические приказы на прекращение войны. Ты обязан был незаметно подчинить эту личность себе. Убедить его в необходимости возвращения на Ме-Зею. Чтобы он убедил целый флот. Чтобы сам раздолбал целый флот.

Страховкой шли аргументы, озвученные Зефеей. Не надежной, хилой страховкой. Кого когда вразумляли толковые доводы женщины?

— Это был оправданный риск?

— Это был единственный выход. После нашего «капремонта» звездолет уже не имел стратегического значения, не мог испускать фантомы. Но девяносто лайнеров и отупляющий газ… Если б враг тебе не поверил… Уничтожив проклятые флагманы и обоих зачинщиков войн, ты спас миллионы жизней. Земную цивилизацию.

Сергей скривил недоверчиво бескровные жесткие губы, глянул брату в глаза заволоченными невольной влагой глазами:

— Мне часто снится Зефея... Как она упала тогда… Не упрекнула, не вскрикнула… Он терзал ее. Неужели я не мог?..

— Не мог, — Михаил сжал ладонью прохладный имплантат близнеца. — Не имел на мелочи права. А я вспоминаю сирену, когда вынужден был уходить. Я все знал, но оставил тебя.

— Потому что солдаты приказ выполняют, не обсуждают.

— Я стоял за углом и считал грёбаные секунды. Я видел, как пробежали Зефея и Ягуреон, и тут же — команда медиков. Если б ты не выжил тогда… Звездолет остался бы в шахте.

Я сидел у ложа, Серега, контролировал показатели работы мозга и сердца. Но слышал каждое слово, кожей чувствовал сверхчеловеческое нервное напряжение. Компания Джексона рядом, приборы всего лишь фиксировали твой поединок с барадосом, твое подчинение барадоса. Мы не в силах были помочь. Ты не мог помочь маленькой женщине — на карте стояло ВСЁ.

Но разгромом врага, брательник, твоя миссия не исчерпалась. Зефея насчет бессмертия послала стрелу наугад, а попала точнехонько в цель. Президенты всех стран потребовали максимум информации. Любой ценой, понимаешь? А как ее получить? Думали, анализировали. Догадались: сознание Фаюры ни при каких условиях не войдет в твою матрицу. Идентичный Ягуреон инспектировал просветленных и очень многое знает. Решили, что после вашей гибели на Ме-Зее он вернется в твой организм и все ученым расскажет. Зефея настроила ложе на захват твоего сознания и его «крылатой души».

— Обменяла свою свободу на жизнь и свободу мужа?

— Это вряд ли. Леди лавировала, как пловец в гремучем потоке. Панический страх заставлял несчастную подчиняться, но я уловил надежду: на Ме-Зее Фаюра избавит супруга от паразита.

— А наше начальство надеялось, с паразитом ходить буду я.

— Меня корежило, брат, но мысленно я соглашался. Человечество тысячелетиями грезило вечной жизнью. А что человечество хочет, любой ценой получает.

Да, ты стал бы жертвой науки. Жертвой новой великой ступени развития цивилизации. В оправдание скажу: я готов был регулярно тебя подменять. Может быть, мы служили бы вахтами.

— Даже так... Но что изменилось? Ведь ты не меня пожалел. И не себя.

— Это верно. Брательник, я осознал, что Ка-Рогонда был прав. Биороботы с клонами дороги, проблемны, недолговечны. Их массовый выпуск — дело необозримого будущего. А дети у всех под рукой. Дешевые существа, у которых осталось немножко перекодировать матрицу.

Я пожалел миллионы беззащитных детей Земли, которых будут рожать на стороне, тайком, чтоб укладывать в ложе Фаюры в ожидании смерти заказчика. У которых будут откачивать собственное сознание. Которые изначально не будут иметь гражданских и человеческих прав. Их станут звать «заготовками».

— Разуверился в гуманизме умудренного человечества?

— Смеешься? А ты уверился? Наша мудрость всегда обращалась в страшнейшие преступления. И ничего, человечество с преступлениями смиряется.

Вспоминай, когда научились пересаживать сердце и почки, поначалу все трепетали, что преступники в белых халатах будут резать живых людей. А сегодня, глядишь, попривыкли. Наряду с законными действиями, есть налаженный черный рынок. Не секрет, им многие пользуются.

Поначалу кричали: клоны — неприкосновенные личности, с правами, с душой человека. А теперь в законах поправки: можно клона растить на запчасти. Ведь за это мы платим деньги!

Вот и дети, чьи слабые матрицы поддадутся энергопластике, будут лежать в «гробах». И законно, и не законно. Но явно в огромном количестве. Потому-то я отключил ловушку Ягуреона и набрал код взрыва, который прочитал в сознании Зефеи.

— А Гранатов тебя раскусил.

— И готов был поставить к стенке. Затащил меня в кабинет, и ну трясти душу, как грушу. На какую разведку работаю? С какой целью чиню саботаж на подлунном военном объекте? Пришлось ему рассказать.

— И Данилыч все понял?

— Понял. И прикрыл меня от трибунала. И скорей отправил в глубинку, студентам преподавать.

А тебя потом долго терзали мозгоправы-гипнотизеры, искали великие знания, осевшие в подсознании. Ничего не нашли. И решили за благо лишить тебя памяти. Чтобы дошлые журналисты не откопали историю внутригалактической вылазки чужого шпиона к нам, нашего диверсанта на враждующую планету. Так спокойнее будет и проще. Так скорее народы вернутся к повседневным трудам и заботам.

А подумай, Серега, по сути, нужно нам вечная жизнь? А может быть, мы бессмертные, но боимся в этом признаться? Наша Личность — архисложнейшее взаимо-действие духа, энергии и материи — не может быть одноразовой. Творец дает всем возможность рождаться в разных мирах, постигая шаги эволюции вездесущего гуманоида. Я видел: твое сознание два дня летело к Земле сквозь сияющий белый свет. Я ждал его. Я боялся заснуть, упустить момент, когда ты откроешь глаза.

— И я помню свет… Прохладные упругие струи ветра… И себя в другом состоянии, восторженном, окрыленном... С тех пор не боюсь умереть. Не смерть страшна — расставание с дорогими людьми навсегда. Великое счастье, Миша, что ты мой брат на Земле.

 

Не смерть страшна… Два старика у реки, текущей в закат…

Завтра снова поднимется жаркое животворящее Солнце над благодатной планетой, наполненной Вечной Жизнью.

Но где будут завтра люди, с которыми мы расстаемся?

В какие миры и галактики их закинет неисповедимое Божественное бессмертие?