Печать

Кирилл АГЕЕВ (г.Москва) ЧЕЛОВЕК С БУЛЬВАРА СТИВЕНА КИНГА

Агеев                     

 

На город опустилась душная, липкая полночь. Где-то вдали прогремели раскаты грома, и это напомнило мне кадры из старых фильмов начала двадцать первого века. Тогда еще не было личных синема-скафандров, адронные коллайдеры только входили в моду, а генетики бились над загадкой раковых клеток. Но самое жуткое, что в те времена люди предпочитали реальный секс кабинке чувственных наслаждений.

Каких-то несколько десятков лет, а как все поменялось на нашей планете!

 

 

Моя жена Кассандра постоянно говорит мне и нашим детям о тех временах. Говорит с  ностальгией, смакуя каждую стертую современностью деталь. И пересказывает истории своей бабушки Варвары, которые та успела рассказать внучке за свои сто четырнадцать лет земной жизни. Недавно мы опустили бренное тело старушки в жидкий азот семейного Блока Другой Жизни. И ее любимая внучка Кассандра плакала самыми настоящими слезами, как люди из далекого прошлого. Сами знаете, тогда и речи не могло быть об удалении слезных желез и лицевых нервов, мешающих научно-техническому прогрессу и политической стабильности в стране. 

Странная у Кассандры была семейка, ее родители чтили законы и понятия прошлого. Причем, не только чтили, но и передавали их своих детям по наследству – в виде электронных писем и мемуаров. 

Нет, в моей семье от предрассудков и привычек прошлого избавились с первого дня ее существования. Да это и понятно: отец всю жизнь прослужил в Департаменте Ментальности, а там особо не забалуешь –  на предмет свободы выбора. Человек системы – это человек системы. А моя мать вообще не имела права голоса, потому что выросла не в семье неофеминистки и подкаблучника с чипом, а в детском био-доме. Не мне вам рассказывать, какие молчаливые и послушные создания выходят из этих стен. С матерью моей, ныне, увы, покойной, мы жили душа в душу, хотя очень боялись отца, отмеченного международным титулом «человек новой формации». Но зато к моей свадьбе отец подарил нам с Кассандрой новенький RX-2200, летательный аппарат последнего на тот момент поколения. Именно его я оставил на стоянке    дабы пройтись по ночному городу пешком, как наши древние предки.

Понятия не имею, как выглядел Бульвар Стивена Кинга раньше, когда он еще был имени какого-то революционера прошлого века. Фамилию этого придурка я не помню, знаю только, что он пытался построить коммунизм и носил бородку клинышком. Потом здесь были на каждом углу наркотические бары и дискотеки, где мой покойный дед и встретил (наверняка под хим-кайфом) мою сумасшедшую бабку Элеонору. Ей уже сто двадцать один год и пора бы отправиться в потусторонний азотный рай, но наша несгибаемая Элеонора утверждает, что нет никакого резона нырять в жидкий азот раньше времени.  Да, земная жизнь моей живучей бабке нравится куда больше, чем «параллельная» или «перпендикулярная». Ну и ладно, пусть себе спокойно доживает свой земной век. Лишь бы не ломала мой синема-скафандр, не удаляла сослепу мою электронную библиотеку, а еще не портила воздух за нашим с Кассандрой столом, когда гостит у нас на ферме. 

Итак, была суббота. Вернее, уже воскресенье. Мое личное время по брачному контракту. Мне эта бумажка, само собой, на фиг была не нужна, но мой хитрый отец поставил мне перед свадьбой жесткое условие: «Хочешь RX-2200 в подарок    подпишешь с Кассандрой контракт третьего уровня». Второй, а уж тем более первый уровень контракта его не устраивал –  «бабу надо сразу прижать, иначе потом будет уже поздно, а потому невозможно». Я же говорю – тот еще тертый калач и прохиндей, этот мой биологический папаша! Создал мне с детства такие условия жизни, что, не имей я сейчас старомодной совести, мог бы уже запросто руководить каким-нибудь отделом в Департаменте Ментальности или даже в Министерстве Нравственности. Но я пошел другим путем, о чем нисколько теперь не жалею.  

Впрочем, давайте обо всем по порядку. Вы уже поняли, что отец хотел сделать из меня богатого и современного человека новейшей эпохи. И до некоторых пор я делал все именно так, как хотел он. Причем делал это добровольно и совсем без напряга. А что! По некоторым вопросам я тогда был абсолютно солидарен со своим родственником. Например, совершенно не возражал против того, что свобода человеку нужна не только для секса на стороне, но и чтобы не стать сентиментальным подкаблучником, мягкотелым идиотом и хроническим неудачником.

И вот в ночь с субботы на воскресенье я решил воспользоваться своей свободой на полную катушку. И вздумал отыскать на Бульваре Стивена Кинга легендарного Кибериуса, поэта и убийцу в одном лице. Почему именно там? Да потому, что Бульвар Стивена Кинга – самое то место для разного человеческого сброда и разнокалиберных отбросов общества. «Культовое место» – так, кажется, говорили наши предки?

 

Он так и представился – старик Кибериус. И сразу спросил меня, какой я духовной ориентации и нет ли у меня родственников в Департаментах Абсолютной Власти.

– Я чист, как стекло! – соврал я ему тогда, и заметил, что он мне нисколько не поверил. –  А почему вас интересуют родственники в Департаментах? 

– Потому что яблоко от яблони недалеко падает. Так, кажется, говорили наши предки до Пятилетней Засухи?      

Краем глаза я изучал Кибериуса: обычный пожилой человек социального дна, без чипов и охранного медальона. Не революционер-трансвестит и уж тем более не освобожденный от социума психопат.

– Тебя интересует физическая смерть? – спросил Кибериус, просверлив меня своими маленькими, цепкими глазками. – Разложение личности? Распад сознания?

– Первое.

– Всем хочется верить, молодой человек, что смерть приходит тихо и незаметно, что она застанет нас врасплох в теплой постели или в секс-камере, пропахшей духами дешевых потаскух, –  закурил Кибериус мою электронную сигарету. –  Никто не спорит, в этом веке человек окончательно стал несчастным.

– Назовите цену, пожалуйста.

– Раньше, по крайней мере, думали, что рай и ад – это два берега одной реки, инь и ян, белое и черное,  – продолжил свою мысль Кибериус, как будто не слышал моего вопроса. 

– И когда это произойдет?

– Все происходит тогда, когда происходит. Для начала мы пойдем в кафе «Позапрошлый пошлый век» и ты угостишь меня виски. Если, конечно, не передумаешь увидеть смерть одной падшей девчонки. Кстати, тебе знакомо такое чувство, как жалость?

– Это чувство знакомо только моей бабушке! – беззастенчиво соврал я тогда.

– Эх вы, молодежь,  – лицо Кибериуса заметно помрачнело. – Вот что значит фраза «время делает все».

С бульвара Стивена Кинга мы свернули на улицу Героев-Мутантов. Потом прошли по Проспекту Эволюции до улицы Мудрости и оказались прямо у дверей кафе.

– Она здесь.

– Кто – она?

– Жертва. Матрица Галилеевна Иванова. Три аборта. И это только официально. 

Я прямо-таки подпрыгнул от неожиданности. А скорее всего – от предвкушения.

В кафе я угостил Кибериуса виски и начал разглядывать ту, ради которой я здесь оказался. На вид Матрице было лет двадцать пять, не больше. Типичная падшая женщина. Мужики лапали ее старинными методами со всех сторон. Все, кому этого хотелось. 

– Сначала она отказалась от супер-ИНН и боди-чипа, потом –  от секс-кабинки, – начал рассказывать историю Матрицы человек социального дна, подмигивая мне своим уже слегка захмелевшим глазом.  – Дальше случилось совсем невообразимое: она завела себе сразу трех любовников, официально отказавшихся от виртуального секса. Два художника и поэт – как тебе нравится этот человеческий мусор!

– Крутая бабенка! – только и смог вымолвить я, не в силах отвести от Матрицы глаз. – И теперь она знает, что в любой момент придет какой-нибудь Кибериус и отправит ее на тот свет без глубокой заморозки?

– Именно! – улыбнулся захмелевший старик. – Но она еще не знает самого главного. Приговор Департамента Ментальности приведет в исполнение сын одного из чиновников этого самого Департамента.

– Значит, вы все знаете про меня?

– Знаю, парень, знаю. Скажу тебе больше: мы с твоим отцом старые знакомые. Когда он учился в Колледже Нравственности, я преподавал у них древнюю историю. А потом мы с ним случайно встретились на открытии памятника Великому Роботу и узнали друг друга.

– О, господи! И сюда дотянулись его длинные руки!

– Не бери в голову, все нормально. На нашей планете в настоящее время насчитывается полтора миллиона видов живой природы. Когда-то было сто пятьдесят миллионов. Девяносто девять процентов всех видов и подвидов ушли с эволюционной сцены навсегда. Вот и человек – всего лишь промежуточный вид. Рано или поздно он  растворится в бесконечном круговороте жизни.

Кибериус допил виски, нащупал у себя под курткой какой-то предмет и сунул мне его в ладонь.

– Что это?

– Лазерный трехствольный пистолет «Ельцин». Назван в честь первого президента, идиота и отморозка. За секунду превращает человеческое тело в аккуратные брикеты, любимое лакомство бойцовых акул и попугаев.

– Вы что, предлагаете мне нажать курок? – с ужасом спросил я Кибериуса, и еще раз посмотрел на Матрицу. Ее лапал на сцене какой-то лохматый урод, косящий под древних рок-идолов. Матрица дразнила его своей обнаженной грудью и хлестала плеткой по кожаной куртке с заклепками.

– А кому еще, мой мальчик? – не понял моего вопроса Кибериус. – Я это и так делаю несколько раз в день, потому что кибер-поэтам тоже надо что-то пить и есть. Ну же, пощупай смерть за вымя!

Тут меня и охватил самый настоящий шок. Я как бы впал на несколько секунд в кому. А потом выдавил из себя:

– Нет, я не смогу этого сделать… Никогда не смогу этого сделать…. Извините, я не смогу этого сделать.

– Слабак! – только-то и сказал мне кибер-поэт по имени Кибериус, вырывая из моей вспотевшей ладони трехствольный «Ельцин».    Твой отец говорил мне, что ты –  позор семьи. Так и есть. Ты – позор семьи. Ты позор новейшей истории планеты. Тем не менее, приготовь деньги и закажи еще один стаканчик виски.  

Что произошло дальше, я не забуду никогда. Кибериус направил на Матрицу свою лазерную пушку и несколько раз нажал на курок. Через мгновение на сцене лежали несколько десятков аккуратных брикетов в целлофане. Лохматый придурок в кожаной куртке стоял рядом с кучей биологических отходов и хлопал глазами так, будто увидел перед собой ожившего рок-идола из далекого прошлого. 

Через несколько минут сцена была убрана и на ней уже показывала грудь другая падшая женщина, размалеванная блондинка.

– Я жду свой гонорар, молодой человек,  – вернул меня Кибериус на грешную землю, спокойно допивая виски.

Я расплатился с кибер-поэтом и вышел прочь. С тех пор я видел его только один раз по телевизору, когда ему вручали премию «Поэт новой эпохи» за цикл стихов-инсталляций «Мутация эволюции».

 

Вот, собственно, и вся история моей болезни с диагнозом-приговором  «патологическая сентиментальность третьей степени», о котором я никогда не расскажу Кассандре. Если, конечно, этого уже не сделал мой отец. А я теперь пытаюсь стать художником-маргиналом, потому что модного современного писателя из меня уже точно не получится. Слишком ранимая у меня душа, как у писателей позапрошлого века.